которую хочешь представить в ее полной нелепости. Такие сновидения поддаются толкованию лишь при учитывании того обстоятельства, что сноввдепие не делает никакого различия между желаемым и реальным. Так, например, одному господину, который ухаживал за отцом во время его болезни и тяжело страдал от его смерти, некоторое время спустя приснилась следующая бессмыслица:

«Отец снова жив и говорит с ним, как обычно; но в то же время он все-таки умер и только не знает».

Сновидение это станет понятным, если слова «он все-таки умер» дополнить словами «вследствие желания грезящего», а после «только не знает» добавить «что у грезящего было такое желание». Сын во время болезни отца не раз желал отцу смерти, т. е, испытывал вполне благородное желание, чтобы смерть положила конец мучениям любимого человеке. В скорби после его смерти даже это сострадание дало пищу бессознательным самоупрекам, точно он своим желанием действительно сократил дни покойного. Благодаря пробуждению детского чувства к отцу стало возможным изобразить это желание в сновидении, но вследствие столь резкой противоположности между возбудителем сновидения и мыслями предыдущих дней сновидение и должно было неминуемо облечься в форму абсурдности (Ср. «Два принципа психических процессов», lahrbuch Bleuler – Freud, III, I. 1911).

III. В настоящем примере я имею возможность застигнуть сновидение на том, как оно умышленно фабрикует абсурдность, к наличию которой материал не дает ни малейшего повода. Пример этот относится к сновидению, внушенному мне встречей с графом Туном во время моей вакационной поездки.

«Я еду на извозчике и велю ему ехать на вокзал. „По железнодорожному пути я, конечно, с вами не поеду“, – говорю я в ответ на его замечание, что он устал; при этом, однако, мне кажется, будто я проехал с ним часть пути, по которому едут обычно в поезде».

Относительно этой запутанной и нелепой истории анализ дает следующее разъяснение. В тот день я нанял извозчика, который должен был отвезти меня на одну из отдаленных улиц Дорнбаха. Он, однако, дороги не знал, но мне этого не сказал; наконец я это заметил и показал ему дорогу, причем не удержался от нескольких иронических замечаний по его адресу. От этого кучера одна нить мыслей отходит к аристократии, но этого я коснусь ниже. Пока же ограничусь указанием на то, что нам, буржуазному плебсу, аристократия часто бросается в глаза тем, что она охотно занимает место «кучера». Граф Тун тоже ведь правит государственной колесницей Австрии. Следующая фраза в сновидении относится к моему брату, которого я отождествляю таким образом с извозчиком. Я отказался поехать с ним вместе в этом году в Италию («по железнодорожному пути я с вами не поеду»); этот отказ был вызван его вечными жалобами на то, что он, путешествуя со мной, устает (это вошло в сновидение в неизмененном виде), так как я нигде не живу подолгу. В день моего отъезда брат проводил меня до вокзала, но по дороге (мы отправились на вокзал на трамвае) слез, чтобы направиться прямо в Пукерсдорф. Я сказал ему, что он может проехать со мной еще немного и поехать в Пукерсдорф не на трамвае, а по Западной железной дороге. Это отразилось в сновидении таким образом, что я проезжаю в экипаже часть пути, по которому едут обычно в поезде. В действительности дело обстояло как раз наоборот; я сказал своему брату, что он может проехать со мной в поезде ту часть пути, по которой хочет ехать на трамвае. Все искажение в сновидении сводится лишь к тому, что я вместо «трамвая» вижу «экипаж», что помимо этого способствует еще моему отождествлению брата с кучером. Вслед за этим в сновидении имеется, однако, абсурд, который представляется на первый взгляд чрезвычайно загадочным и противоречит моей только что сказанной фразе «по железнодорожному пути я с вами не поеду». Так как, однако, мне вообще не нужно смешивать трамвай с извозчиком, то я, по-видимому, умышленно создал всю эту загадочную историю.

С какою же целью, однако? Мы узнаем сейчас, какую роль играет в сновидении абсурдность и какие мотивы обусловливают ее допущение или создание. Разрешение загадки в данном случае сводится к следующему. Мне необходима в сновидении какая-нибудь абсурдность и что-либо непонятное в связи со словом «Fahren» (езда), так как в мыслях, скрывающихся за сновидением, имеется одно суждение, требующее изображения. Однажды вечером, незадолго до сновидения, я был в гостях у одной знакомой дамы, выступающей в том же сновидении в роли «привратницы», и услыхал две загадки, которые не мог разрешить. Так как все остальные присутствующие эти загадки знали уже раньше, то я со своими безуспешными попытками разгадать их производил комичное впечатление. Вот эти загадки:

1. Господин повелевает, Кучер – сразу исполняет? Они – в гробах, их нет в живых, Но мы все имеем их.

Вторая загадка в первых двух строках тождественна первой:

2. Господин повелевает, Кучер – сразу исполняет? В колыбельках без помех спят они, но – не у всех.

Разгадка первой: «Vorfahren» – предки; второй: «Nachkommen» – потомки.

Когда в тот вечер мимо меня с высокомерным видом проехал граф Тун (vorfahrensah) и я невольно вспомнил о Фигаро, который считает заслугой аристократов то, что они дают себе труд родиться на свет, тогда обе загадки были мной использованы для роли промежуточных звеньев в сновидении. Так как «аристократ» легко замещается в сознании «кучером» (см. выше) и так как извозчиков прежде у нас в стране величали «Herr Schwager» («зятек»), то процесс сгущения мог включить в сновидение и моего брата. Мысль же, бывшая в основе сновидения, гласит: «Нелепо гордиться своими предками (Vorfahren). Лучше я сам буду предком». Вследствие этой мысли («нелепо» и так далее) и появилась нелепость в сновидении.

Итак, сновидение становится абсурдным в том случае, когда в мыслях, скрывающихся за ним, имеется в качестве одного из элементов его содержания суждение:

«Это нелепо, когда вообще одна из бессознательных мыслей грезящего сопровождается критикой и иронией. Абсурдное служит поэтому одним из средств, при помощи которого сновидение изображает противоречие, все равно как преобразование взаимозависимости между мыслями и содержанием сновидения, все равно как использование ощущений моторной связанности».

Абсурдность сновидения не следует, однако, переводить простым «не»:

она должна воспроизводить склонность мыслей, скрывающихся за сновидением, к иронии, включающей в себя и противоречие. Только с такой целью сновидение дает нечто курьезное, заслуживающее смеха. Оно превращает здесь опять-таки часть скрытого содержания в явную форму.

В сущности говоря, мы имели