на полях. Трое приятелей покинули Цитадель.

Теперь им не оставалось ничего иного, как сидеть у себя в номере. Предметы уже нельзя оставлять без присмотра – Салем громко сказал про них, жди воров. Правда, Весельчак настаивал на своем: никто не возьмет Предметы, убоится смертной казни. А Хармон отвечал с великим знанием дела: Светлая Сфера – это такой соблазн, что и петля не испугает.

Выходили только по одному: двое стерегут, один гуляет. Салему не сиделось на месте. Боялся - и вполне справедливо - что Адриан скоро осуществит свой заговор. Рвался во дворец разными путями, но на всех входах бывал строго остановлен и послан в секретариат.

Весельчак сходил-таки в ратушу за помощью леди Аланис – ведь прошлым-то разом она славно пособила! Узнал, что герцогиня исчезла еще весной, сразу после суда над шутом, а теперь ее, может, вовсе нет в живых. Опечалился, загрустил. Не столько по самой леди Аланис, которую почти не знал, сколько от всемогущества лопатки. Герцогиню переполняла жизненная сила, казалось, уж до нее-то смертушка нескоро доберется… Но нет, даже ее опрокинуло в ямку, червячкам на поживу. С горя Весельчак сходил в книжную лавку, купил «Голос Короны» и тут же попросил продавца зачитать вслух.

- Я ищу своего друга, он был среди свиты Ионы Ориджин, в городе Уэймаре. Посмотри-ка, добрый человек, нет ли в «Голосе» статьи про леди Иону?

Продавец удивился:

- А вы не знаете?..

- Отчего у вас, в Фаунтерре, все задают такой вопрос? Будто каждый должен знать обо всем! Если б я все на свете знал, то и не покупал бы «Голос Короны».

- Простите, сударь, не хотел проявить неучтивость. Но это громкая история, многие слыхали. Дело было вот как…

И Весельчак узнал, что Северная Принцесса подняла мятеж против Кукловода, была разгромлена, и вся ее свита поголовно отправилась на Звезду. Малую надежду оставили давешние слова лорда-канцлера: «Сестра уже отпустила Джоакина». Раз отпустила, то, может, он успел покинуть Уэймар до побоища. Но каковы шансы, скажите на милость? Лопатка нашла даже леди Аланис в безопасной Фаунтерре. А Джоакин очутился прямо в идовом котле!..

Весельчак вернулся пьяный и на все вопросы отвечал одно:

- Червячки… Землица… Гробки-досточки…

Хармон отправил его спать, но сам успел заразиться грустью. Тьма, вся же правда в этих словах! Лопатки да землица, да доски с гвоздиками. Скольких людей похоронил Хармон за два года! Были средь них и подонки, как Снайп, но были и чистые души: Полли, Вихорь, Онорико-Мейсор. Будто не лопатка, а метла прошлась вокруг него и вымела всех подчистую, без разбору. Одна Низа чудом уцелела – да и то потому, что сбежала к другому мужчине.

Заметив печаль купца, добрый Салем посочувствовал:

- Отчего грустишь - из-за владычицы? Понимаю. Она мудрая и славная, но боюсь, не справится с такими стаями воронья. Падет с плеч ее головушка.

Хармон ответил: Минерву жаль, конечно, но она еще жива, а много прекрасных людей погибло. И в добавок моя любимая девушка ушла к другому – полнейшему придурку, надо сказать. На что Салем ответил: ладно девушка, от меня вот жена ушла, и не сама, а с тем мерзавцем, который грабил мою деревню. И это бы полбеды, но потом я лично, своими речами сбил с праведного пути семь тысяч человек. Теперь они встали под флаги Адриана и наверняка погибнут от мечей Минервы. Семь тысяч душ на моей совести, брат Хармон! Когда предупредим ее величество, пойду, пожалуй, и брошусь в Ханай.

Тогда купец сказал: на моей совести не семь тысяч душ, а только несколько, но все прекрасны, как на подбор. Архитектору счастья, веселому и доброму парню, разрезали глотку на глазах у жены и детей. Без малейшей причины, только ради устрашенья. Семья осталась без мужчины и кормильца. Нет, две семьи! Вихорь точно так же погиб из-за Хармона, Луиза с детьми пустилась на произвол судьбы. А уж о Полли и говорить страшно…

Хармон вынул из глубины багажа камзол Молчаливого Джека - он всегда помогал пережить трудный день. Салем спросил: герб Ориджинов? Хармон сказал: да, снял со скелета в темнице. А Салем сказал: можешь выбросить, это уже не ценность, Ориджинов бьют на всех фронтах, половину империи скоро завалят трупы с такими вот гербами. Хармон, знавший только двух Ориджинов – девушку и скелета, - все равно расквасился от этих слов. Сказал:

- Тьма холодная, а не жизнь! Зачем боги сделали так, что постоянно кто-то гибнет!

Салем ответил:

- Эх, брат… Я никому не желал зла, а вот как повернулось… Страшная штука – судьба.

Словом, стали они плакаться друг другу, для полноты чувства заказав вина.

Была распита бутылка и начата вторая. Хармон миновал ступени жалости к себе и жалости к другим, и спустился в ту глубину, где уже слегка тянет плюнуть на мертвые кости.

- Если так разобраться, - сказал он, - у Полли имелись свои недостатки. Выбрала Джоакина, а не меня, что значит – была она изрядной дурехой. Я ей прямо намекнул: «Джоакин грезит об Аланис, а тебя использует, как подстилку» - и даже тут она не опомнилась. Из этого что следует? Пропади она пропадом, кура слепая!..

На исходе второй бутылки Салемова броня доброты тоже дала трещины. Он все еще никому не желал зла, но отношение к супруге слегка изменил:

- Скажу тебе, брат Хармон: я в обиде на нее. Покою мне не давала, все виноватила. Гречка не всходит – моя вина, куры не несутся – тоже моя, стена просела – снова Салем плохой. Детей не можем зачать – даже тут она ко мне с нападками! А я-то делал все, что нужно, да без толку, как в сухую землю. Потом она ушла… Знаешь, брат, что обидней всего? Она, поди, своему мародеру теперь говорит: какой плохой был Салем, на счастье убежала!

Хармон ответил:

- У Онорико-Мейсора была такая же беда с супругой. Никак не мог угодить, вечно она недовольна. Даже на улицу его выгнала… Теперь пускай без мужа попробует! Каково одной с двумя детьми, а? То-то же!

- Но ты же говорил, Онорико из-за тебя погиб…

- Ну, не совсем из-за меня. Коли разобраться, то он и сам виноват. Я ему говорил: меня ищут, будь осторожен, следов не оставляй. А он поперся к супруге на Весеннюю Зарю, весь в белом – вот и попался ищейкам на глаза. Выходит, по своей дурости