Неудачный маневр Трепова убедил врагов Распутина из правого крыла, что у них не остается иного выбора, как устранить его физически. Заговор стал составляться в Петрограде в начале ноября, еще до провалившейся попытки Трепова, и в следующем месяце уже вполне созрел. В круг заговорщиков вошли люди из самого высокого петербургского общества, включая великого князя. Центральной фигурой был двадцатидевятилетний князь Феликс Юсупов. Получивший образование в Оксфорде, миловидный, несколько женственный, поклонник Оскара Уайльда, он отличался суеверным малодушием. Юсупов поначалу надеялся повлиять на Распутина в нужном направлении и с этой целью подружился с ним, но, увидев бесполезность этого, решился на отчаянные меры, уверившись, что Распутин, помимо прочего, незаметно подпаивает царя наркотическими средствами и поддерживает связи с агентами врага. Мать князя Феликса княгиня Зинаида Юсупова-Эльстон, состоятельнейшая женщина в России (доход ее семьи в 1914 году составлял 1,3 млн. руб., что равнялось почти тонне золота), в свое время была дружна с императрицей, и причиной их размолвки послужил как раз Распутин. Есть предположение, что именно она склонила своего аполитичного сына к заговору111. Однако более вероятно, что Юсупов действовал по наущению имевшего на него большое влияние двадцатипятилетнего вел. кн. Дмитрия Павловича; любимый племянник царя и главный претендент на руку вел. княжны Ольги, именно он внушал Юсупову мысль о преступной измене Распутина.

Решившись убить Распутина, Юсупов стал искать сообщников[125]. Узнав о выступлении Василия Маклакова против Распутина в Думе, Юсупов предложил ему присоединиться к заговору. Он уверил Маклакова, что не пройдет и двух недель после смерти Распутина, как императрицу поместят в психиатрическую лечебницу:

Юсупов поведал Маклакову, что намерен нанять либо террористов-революционеров, либо профессиональных убийц, но Маклаков отговорил его: уж если пошли на убийство — а необходимость этого он не оспаривал, — то привести свой замысел в исполнение следует самому Юсупову с товарищами. Маклаков не отказывался помогать советами и иными законными способами, но не смог лично принять участия в деле, так как вечером того дня, когда его наметили совершить (т. е. 16 декабря), у него было назначено выступление в Москве. «На всякий случай» он дал Юсупову резиновую дубинку со свинцовым наконечником.

Вторым, к кому обратился Юсупов, был Пуришкевич, которого общение с военными убедило, что правительство ведет страну к гибели. В начале ноября он посредством своих санитарных поездов распространял речь Милюкова среди войск, находящихся на линии фронта. 3 ноября на обеде в Ставке он умолял царя избавиться от нового Лжедмитрия, как он называл Распутина113. Произнесенная Пуришкевичем 19 ноября в Думе речь против Распутина по вниманию, которое она к себе привлекла, и популярности уступала только разве что милюковской. Юсупов слушал выступление Пуришкевича с балкона Думы и через два дня связался с ним. Пуришкевич не колеблясь согласился участвовать в деле114. Еще два человека были вовлечены в заговор: молодой поручик и врач по фамилии Лазаверт, служившие в санитарном поезде Пуришкевича. Вел. кн. Дмитрий, пятый участник группы, был незаменим для злоумышленников, ибо благодаря его статусу члена царской семьи они были избавлены от полицейского любопытства. Однако молчальниками заговорщиков никак не назовешь. Многие весьма случайные люди, и среди них заезжий английский дипломат Сэмьюэль Хор, уже заранее прекрасно знали, что должно произойти115. Пуришкевич не одному из своих друзей успел похвастаться, что 16 декабря убьет Распутина.

По плану заговорщиков сделать следовало все так, чтобы создалось впечатление, будто Распутин не мертв, а пропал без вести. Юсупов, пользовавшийся доверием жертвы, должен был завлечь его в свой дворец на Мойке, отравить, а затем избавиться от трупа. Детальную подготовку провели в конце ноября. Конспираторы поклялись никогда не рассказывать о содеянном, но и Пуришкевич, и Юсупов вскоре свою клятву преступили.

Убийство назначили совершить в ночь с 16 на 17 декабря, накануне закрытия заседаний Думы.

Распутина не раз предостерегали о готовящихся покушениях на его жизнь, и выманить его из квартиры на Гороховой 64, где он проживал под охраной полиции и собственных телохранителей, было не так-то просто. Тем не менее 13 декабря он дал согласие посетить Юсупова, чтобы познакомиться с его женой, племянницей царя княгиней Ириной. Уже и в самый роковой день Протопопов, Вырубова и несколько анонимных доброжелателей предупреждали Распутина о грозящей опасности. Похоже, им владело твердое предчувствие беды, ибо в эти дни он распорядился уничтожить свою переписку, положил деньги в банк на счет своих дочерей и много времени уделял молитве117.

Было уговорено, что Юсупов заедет за Распутиным на машине в полночь, когда полицейская охрана будет снята, и поднимется по черной лестнице. Распутин по такому случаю вырядился в самый обольстительный свой наряд: на нем были бархатные шаровары, заправленные в новые сапоги, белая шелковая рубаха, украшенная голубой вышивкой, и расшитый золотом черный сатиновый пояс, подарок императрицы118. Юсупов припоминает, что от него исходил сильнейший запах дешевого мыла и выглядел он чище, чем обычно.

Юсупов приехал на Гороховую вскоре после полуночи в машине Пуришкевича, которой управлял переодетый шофером доктор Лазаверт. Распутин натянул калоши и надел бобровую шапку, и они поехали к Юсупову. Заговорщики тщательно подготовили место преступления. Юсупов провел гостя в комнату в подвальном этаже, прежде пустовавшую, но теперь обставленную так, чтобы придать ей вид гостиной: стоявшие повсюду в беспорядке чашки и бокалы должны были создать впечатление, что недавно здесь пировали. Юсупов сказал, что его жена наверху, но скоро присоединится к ним (в действительности она была в Крыму). Сообщники Юсупова находились в служившей кабинетом комнате, расположенной этажом выше и соединявшейся узкой лестницей с помещением, где принимали Распутина. Оттуда с граммофона безостановочно доносились звуки «Янки-дудль». Юсупов, будто бы в ожидании жены, предложил подкрепиться стоящими на небольшом столике миндальными и шоколадными пирожными, которые доктор Лазаверт обильно начинил мощной дозой порошка цианистого калия. Тут же стояли бокалы и бутылка излюбленной Распутиным мадеры с тем же растворенным ядом. Раздраженный тем, что его заставляют ждать, Распутин отказался от закуски и питья, но Юсупов все-таки уговорил его отведать пирожных и вина и, с затаенным волнением ожидая действия яда (по словам доктора, эффект должен был сказаться в течение пятнадцати минут), по просьбе Распутина стал петь под гитару. Распутину стало не по себе, но он держался на ногах. Юсупов, извинившись, вышел и поднялся наверх. Прошло уже два часа с момента приезда Распутина.