обращение немного покоробило. Наверно только теперь он в полной мере осознал, насколько всё изменилось.

Уже позже, когда он сосредоточенно управлял их большим внедорожником, а его «Радуга» мирно спала, опустив переднее сидение, в его голове всплыл закономерный вопрос: «А что дальше?» Умом Макс отчётливо понимал, что лучше всего им с Мирой будет вернуться к прежнему формату их общения, а о произошедшем на базе просто забыть. Это избавило бы обоих от большого количества ненужных проблем. Вот только в этот раз он категорически не желал поступать правильно. Всё его существо, как приклеенное тянулось к этой девушке. С ней он будто отогревался от стужи этого мира и его жестоких людей. Он чувствовал, что когда она рядом, даже воздух становится вкуснее, краски ярче, а жизнь – прекраснее. И пусть у него до сих пор оставались разумные сомнения, что с её стороны это всего лишь тщательно продуманная хладнокровная провокация, но он уже сам почти в это не верил.

Сейчас, прогоняя в голове некоторые моменты их общения, начиная с самого первого дня знакомства, Макс всё больше уверялся, что Мира, действительно, стала другой. Да, пусть сама жизнь и отвесила ей несколько ощутимых подзатыльников, но ведь и они с Машей тоже сыграли в её судьбе значимые роли. Конечно, в чём-то Мирослава и осталась прежней диковатой, чуть взбалмошной «катастрофой», но её взгляды на многие вещи изменились кардинально. Она будто повзрослела, хоть и осталась в душе всё тем же избалованным ребёнком.

Но теперь Макс уже не был уверен, что при необходимости сможет от неё отказаться. И к чёрту все эти заманчивые перспективы, так радужно обрисованные её отцом. Ради Миры и того, что чувствовал, находясь рядом с ней, Макс был готов рискнуть. В конце концов, нигде в его контракте не написано, что он не может настолько близко общаться с дочерью шефа. Тем более что впервые в жизни Максим хотел нормальных продолжительных отношений с девушкой. А это для его скованного льдами сердца уже было огромным прорывом.

Мира проснулась, когда они уже подъезжали к их городу. Вернув спинку сидения в нормальное положение, она повернулась боком и с мягкой улыбкой посмотрела на Максима.

– Как дорога? – спросила она, легко касаясь его руки.

– Хорошо, – кивнул парень, сжимая её пальцы. – Тихо, спокойно и без происшествий. А тебе как спалось? Что-нибудь снилось?

– Да, – её улыбка стала шире. – Ты. Ну и Маша с Лёвой. Мы все вместе упорно поднимались в какую-то очень высокую гору.

– Ну… это не плохой сон. Многообещающий. Кстати, давно собирался спросить, что ты думаешь о них?

– О ком?

– Маше и Лёве. Есть у них будущее? – он скосил на неё взгляд и снова уставился на дорогу.

– Не могу сказать. – Мира тоже повернула голову к лобовому стеклу, но руку Максима так и не отпустила. – То, что происходит между ними – само по себе странно. И я не знаю всех подробностей, поэтому не могу судить. Думаю, они в состоянии сами разобраться в этом. Но меня куда больше волнует другой вопрос.

– И какой же? – с любопытством поинтересовался Макс, уже догадываясь, что именно она сейчас скажет.

Тогда Мира едва ощутимо напряглась, глубоко вздохнула и всё-таки сказала то, что так тревожило её все последние дни:

– А есть ли будущее у нас?

Его пальцы на её руке сжались крепче, но отвечать Максим не спешил. Почти сразу он перестроился в правый ряд, начал снижать скорость и вскоре остановил автомобиль на обочине. Мира всё это время молча наблюдала за его действиями. Она понимала, что если он решил поступить так, значит разговор им предстоит серьёзный.

Несколько минут они сидели в тишине, разбиваемой лишь свистом пролетающих мимо автомобилей. Но потом Максим всё-таки развернулся к Мирославе и, легко поцеловав её в губы, посмотрел прямо в глаза.

– А как думаешь ты? Каким ты видишь наше будущее? Скажи мне, – он смотрел на неё пристально и ловил каждую эмоцию. Сейчас ему было как никогда важно знать, насколько чисты её мысли и бескорыстны намерения. Но Мира молчала, поэтому он продолжил сам: – Ты знаешь, чем в этих отношениях рискую я. Ты же, наоборот, совсем не рискуешь. Скорее даже останешься в выигрыше, если всё закончится для меня не лучшим образом.

– Не говори так! – выпалила она, даже не пытаясь скрыть обиду. – Не смей даже думать о таком. Я уже говорила, что не хочу, чтобы вы с Машей уезжали, и сделаю всё от меня зависящее, чтобы этого не произошло! И с отцом в случае чего поговорю. Уж поверь, я смогу ему объяснить, какое место ты занимаешь в моей жизни.

– И какое же? – хитро поинтересовался Макс.

– Очень важное, – уклончиво ответила девушка.

– То есть, будущее всё-таки есть? – его пальцы чертили мягкие линии на её запястье, но взгляд оставался очень сосредоточенным и ясным. – Несмотря на то, что я для тебя «враг», «урод» и человек из самых низов?

Мира фыркнула и, вырвав свою руку из его захвата, отвернулась к окну.

– Дурак, – с горечью выдала она. – Ещё и злопамятный. Ты что мне всю жизнь это вспоминать будешь? А мне что же, предлагаешь каждый день начинать с обиды на твоё «гламурное чудовище»?

– А ты рассчитываешь провести рядом со мной всю жизнь? – вот теперь Макс действительно выглядел несколько ошарашенным.

– Если в этой жизни будет то, что я ощущала между нами в последние несколько дней, если ты отбросишь свои предрассудки и хотя бы попытаешься пустить меня в своё сердце… то да. Я хотела бы оставаться с тобой как можно дольше.

– Мира, – он снова поймал её руку и прижал к своей щеке. – Я ведь по сравнению с тобой – нищий. Почти ничего не имею. Я не смогу дать тебе ту жизнь, к которой ты привыкла.

– Ну, во-первых, когда-то мой отец тоже был простым бедным студентом, живущим на одну стипендию. А во-вторых, – она насмешливо прищурилась и добавила, – сейчас речь идёт о нас и наших желаниях. Мы ведь вместе всего – ничего, и о совсем уж далёких перспективах думать пока слишком рано. Главное…– она вздохнула, – я хочу быть с тобой. И сделаю всё, чтобы тебе рядом со мной было хорошо.

Она говорила, а на его лице помимо воли появлялась чрезвычайно довольная улыбка. От осознания того, что он действительно нужен ей, хотелось взлететь ввысь и взорваться тысячами фейерверков. Почему-то до сего момента Макс сам не подозревал, насколько для него всё это важно. А теперь понял, что и сам, по