У сотника от такой наглости перехватило дыхание, и он захлопал ртом, что бы ответить, но Гаврила обошел его и сказал:

— Мы пришли туда, куда хотели, и не тебе, собака учить нас. А вот если мы сейчас не получим талисмана, то плохо придется всему этому…

Гаврила оглянулся, подбирая слово. Взгляд его наткнулся на обгаженного Исина и он с чувством закончил:

— Муравейнику.

Его слова повисли в воздухе, не решаясь опуститься на загаженную землю, а сам Масленников медленно, словно давая Картаге время подумать, пошел ему навстречу.

Позади тихонько шипел сквозь зубы Исин. Кроме этого шипения, да чавкающих шлепков из-под босых ног ничего не было слышно. Все молчало около пещеры. Под эти звуки Картага начал постепенно отступать вглубь норы. Через два шага его скрыла темнота, и Гаврила взревел:

— Стой, поганец! Выходи! Посмотрим, хватит ли у тебя сил, что бы противостоять мне!

Горный князь на вызов благоразумно не ответил. У него хватало мозгов сообразить, что эти люди пришли не только за талисманом, но и за ним самим.

Двумя прыжками Гаврила влетел в темноту, уже не думая об ожидающих их там неприятностях. Он сделал несколько шагов в темноте и тут позади стало светлее. Избор, подняв оброненный кем-то факел, шел следом. Коридор, по которому они бежали, оказался кривым и темным, но он вывел их в пещеру, где свет факела уже не был нужен — на ее стенах висели гроздья светильников и их света хватало, что бы видеть пол и стены. Пещеру наполняли шум и топот маленьких ног, но никто из них не обратил на разбегавшихся старичков никакого внимания.

— Вот он!

Гаврила показал рукой на Картагу, что стоял около большого, в сажень зеркала и держал в руке клетку. Увидев ее, Гаврила вздрогнул и облегченно вздохнул. За деревянными палочками, сверкая в скудном свете стариковских светильников разноцветными искрами, там висел талисман. Избор почувствовал волну радости, исходившую от него. Ему показалась, что «Паучья лапка» тоже радовалась, возможности вернуться в его руки.

Гаврила медленно двинулся к князю, но тот, словно был связан с Гаврилой невидимой нитью, начал отходить назад. Это походило не танец. Едва Гаврила делал шаг вперед, как Картага делал два шага назад, выдерживая расстояние. Так продолжалось до тех пор, пока князь не уперся спиной в зеркало. Избор, осторожно кравшийся следом за Масленниковым, заглянул в него через плечо друга, и ничего не увидел. Бродили там только какие-то тени, словно рыбы в мутной воде, да и все оно, казалось, было залито текучей водой. Он отвернулся и начал выглядывать маленьких лучников.

Картага что-то задумал. Он встал, упершись в эту туманную поверхность левой рукой, а правую, в которой сжимал клетку, вытянул вверх.

— Попался, гнида! — радостно сказал Гаврила, понимавший, что дальше отступать князю некуда. Рядом с ним отвратительно завоняло, и появился Исин. Радостно скалясь, он закинул руку за спину, за мечом, но вместо рукояти оружия под руки попались клещи. Он выхватил их и, что бы они больше не мешали, отбросил их назад. Звон железа, ударившегося о камни, вывел Картагу из оцепенения. Князь громко крикнул:

— Хэй!

Эхо заметалось по пещере. Исин, шедший последним, насторожился. Это не походило на крик о помощи, скорее это был какой-то приказ, а все приказы Картаги в этом не радостном месте были направлены против них.

Сотник успел почувствовать, что что-то тут не так, но Гаврила, завороженный видением талисмана истолковал крик князя по-своему.

— Не кричи, гаденыш. Спасать тебя все равно некому!

Шелест, донесшийся сверху, заставил хазарина поднять голову. Оттуда, из темноты падало на них что-то бесформенное, шевелящееся.

Темнота — лучшее укрытие для неожиданностей. В первое мгновение Исин не понял, что это там такое. Мелькнула мысль, что не все летучие мыши, видно, улетели и что, слава Богам, он не успел почиститься, и что теперь и тут станет скользко и надо быть повнимательнее, но уже через секунду он понял, что летит к ним сверху.

Оставляя вокруг себя брызги мышиного дерьма, сотник двумя длинными прыжками доскакал до друзей и ударил их в спины.

У него все почти получилось. Гаврила, очарованно смотревший на талисман, от толчка загремел по камням, но Избор, готовый отбить любой удар и спереди и сзади, увернулся и только на шаг отошел в сторону. От этого сеть, которая должна была накрыть всех троих, накрыла только двоих.

Старички, прятавшиеся где-то по углам взвыли от огорчения, но Картага сумел воспользоваться мгновением, что дал ему случай… Гаврила уже поднявшийся на четвереньки решил, что князь попробует перескочить его и вырваться из пещеры и прыгнул, надеясь поймать его в воздухе, но его движение оказалось ошибкой.

Князь не сделал вперед ни шагу.

Зато он шагнул назад. В зеркало.

Избор и Исин копошились в сети, поименно вспоминая всех Темных Богов, Гаврила, кряхтя, ворочался в камнях, но каждый из них при этом смотрел на князя, и на клетку в его руке.

Каждый из них видел, как сперва рука, потом плечо Картаги исчезают за странной завесой. Он двигался медленно, словно и впрямь там текла плотная вода, которая выталкивала его назад. Проделывая это, князь хохотал во все горло, глядя как его враги копошатся у княжеских ног.

— Прощайте, богатыри, — прокричал он им, откровенно веселясь их попыткам встать на ноги.

— Хоть вас и трое, но все же оказались слабее меня.

Гаврила уже встал на корточки, но поскользнувшись на брызгах, что слетали с Исина как блохи с бездомной собаки, с проклятьями, опять повалился на камни. Князь ответил взрывом злобного хохота. Он сделал еще одно движение и скрылся за поверхностью. В пещере осталась только рука с клеткой.

— А-а-а-а! — заорал Гаврила. На его глазах свершалось непоправимое. Он не знал, что происходит, но уверенность Картаги в безнаказанности бесила его. Им овладело отчаяние. Он потянулся к уходящей в зеркало руке, уносящей в зазеркалье «Паучью лапку», но не достал не только до чаши, но даже до рукояти меча, что лежал в двух шагах перед ним. Масленников рванулся вперед, но сеть, зацепившаяся за ноги, не дала ему дотянуться до талисмана. Скрюченные отчаянием пальцы цапнули воздух и заскребли по камням. Он упал лицом на камни, и теперь кровь струилась по лбу и щекам из царапин и порезов. Рыча от бессилия, он на карачках добрался-таки до меча. В глазах было темно от отчаяния и крови, горечь поражения сжимала горло, но жизнь не стояла на месте. Над его ухом послышался железный лязг и полу задавленный хрип Избора:

— Руби!

Что-то еще происходило вокруг него, что-то интересное. Рывком Гаврила поднялся. Мгновения ему хватило понять, что же произошло. То, что он видел сейчас, в другое время, наверное, удивило бы его, но сейчас некогда было удивляться. Избор, сам опутанный сетью, ухватил Картагу клещами за руку, держал, не давая тому совсем скрыться в зеркале. Железные зубья клещей прокусили руку насквозь и князь, уже сообразивший, чем это для него кончится, больше не смеялся, а визжал от ужаса и боли и дергал руку к себе.