У меня замирает сердце. «Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол, — проносится у меня в голове. — Он звонит по тебе».

Бутч уже взлетел по лестнице и облаивает входную дверь.

«Динг-донг!»

Звонок не унимается, и я поспешно оборачиваю дневники бархатом, сую их в пакет, прячу в камине и наконец закрываю заслонку.

«Динг-донг!»

Кто бы это ни был, уходить он не собирается. Я стараюсь как можно быстрее преодолеть лестницу, ведущую из подвала наверх, запираю дверь на ключ и опускаю его в карман.

«Динг-донг!»

Я распахиваю входную дверь и только теперь понимаю, что это может быть Гектор. Разве две минуты назад я сама не думала о том, что все эти телефонные звонки исходят от него, поскольку теперь в роли его жертвы оказалась я? И вот я бездумно отворяю дверь, не узнав предварительно, кто находится по другую ее сторону.

— Хэрриет! — с облегчением выдыхаю я, радуясь тому, что передо мной не Гектор.

Ее обычно дружелюбное лицо превратилось в угрюмую маску, губы сжались в тонкую жесткую линию, а взгляд немигающих глаз буквально впивается в меня. В ней нет ни капли того тепла, которое обычно окружает ее, подобно пушистому и ласковому облаку. Более того, ее облик пугает. От страха мои внутренности скручиваются в тугой узел, как и в момент аварии. Я умру. Я это знаю так же точно, как знала тогда. Хэрриет — убийца.

Она надевает улыбку Хэрриет на лицо убийцы.

— Либерти, мне надо поговорить с тобой о Гекторе.

— Я… Я… Э-э… Мне надо идти, — запинаясь, произношу я.

Услышав, как дрожит мой голос, Бутч мчится к своей корзинке и, запрыгнув в нее, только что не закрывает лапами глаза.

— Пойдешь после того, как мы побеседуем, — твердо говорит она и делает шаг вперед, вынуждая меня отступить на шаг назад. — Не волнуйся, я сама сделаю чай, — продолжает она, врываясь в дом. — В конце концов, я хорошо готовлю чай — я ведь и мать и хозяйка.

У меня в кармане лежит мобильный телефон, и я держу руку на кнопке вызова.

Пока Хэрриет, готовя чай, металась по моей кухне, как по своей собственной, я набрала на экране цифры 999 и сунула телефон в карман.

Надеюсь, что мне удастся отбиться от женщины ее возраста, но я в этом не уверена, потому что сейчас я намного слабее, чем до аварии. Но если она на меня нападет, я успею позвонить на номер 999, что даст полиции возможность отследить звонок и прийти на помощь. Я очень на это рассчитываю. Я вспоминаю слова Энджелы, которая удивлялась тому, что люди так полагаются на мобильные телефоны, как будто это оружие, способное спасти их в смертельно опасной ситуации.

««Я женщина, но мне ничего не угрожает, потому что у меня есть мобильный телефон» — вот как они рассуждают», — говорила она.

Я соглашалась с тем, что это нелепо, потому что людей грабят, насилуют и убивают независимо от того, есть у них мобильный телефон или нет. И вот я сама вынуждена полагаться на этот хрупкий аппарат.

Не знаю, почему я не настояла на том, чтобы Хэрриет ушла. Как выяснилось, я просто не способна ей нагрубить, несмотря на то, что заподозрила ее в недобрых намерениях.

Мы расположились на диване в гостиной комнате. Я села как можно дальше от нее, вытащила мобильник из кармана и положила его рядом с собой. Надеюсь, что Хэрриет этого не заметила. Но не могу же я сидеть на диване, сунув руку в карман!

— Кофе вместо чая, — произносит она, протягивая мне чашку. Моя рука дрожит, и чашка громко дребезжит о блюдце. Глаза Хэрриет, такие же зеленые, как и у Джека, задерживаются на прыгающей у меня в руках посуде и поднимаются к моему лицу. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает она.

— Да, все отлично, — заверяю я ее, незаметно отодвигаясь еще дальше. — Почему вы спрашиваете?

Хэрриет наливает в свою чашку чай и молоко и делает два изящных глотка. Я, наблюдая за ее руками и губами, спрашиваю себя, трудно ли ей было столкнуть Еву с лестницы, и пытаюсь представить, как из этих искаженных яростью губ вырывались проклятия.

— Вот так-то лучше, — со вздохом произносит она. — Стоит мне сесть за руль, и я начинаю умирать от жажды. — Она осторожно ставит чашку на стол и переключает свое внимание на меня. Я пытаюсь скрыть от нее настороженность и страх, хотя бороться с этими чувствами мне очень трудно. — Итак, Либерти, — продолжает она, — сейчас я задам тебе вопрос и очень рассчитываю на честный ответ.

— Хорошо, — киваю я.

— Ты спишь с Гектором?

Я замираю и закрываю глаза, чтобы сообразить, правильно ли я расслышала ее слова. Когда я снова их открываю, мое лицо искажено изумлением и отвращением.

— Нет! — восклицаю я. — Категорическое, абсолютное НЕТ! Как вам такое могло прийти в голову?

Я содрогаюсь, будто пытаюсь стряхнуть с себя это предположение, прежде чем оно успеет ко мне прилипнуть, сделать меня грязной.

— Но ты была бы не первой из жен Джека, кто это делает, не так ли?

Пространство вокруг нас замирает. Я смотрю в глаза Хэрриет, которая без смущения встречает мой взгляд.

— Вы об этом знаете? — спрашиваю я.

— Конечно. Кажется, ты считаешь, что это я убила Еву.

— Я…Я…

— Не волнуйся, — успокаивает меня Хэрриет. — На твоем месте я думала бы то же самое.

— Как вы узнали?

Горькая усмешка искривляет ее губы.

— Жены таких мужчин, как Гектор, не слепы и не полные дуры. Мы знаем о слабостях и недостатках своих мужей. Просто мы не забываем, что нам есть что терять.

Я молчу, потому что не могу даже представить себе, как можно жить с человеком, зная, что он тебе изменяет. Мне было трудно свыкнуться даже с тем, что Джек продолжает любить женщину, которой уже нет в живых. Если бы я знала, что он вступает, в сексуальные отношения с другими женщинами… Я бы этого не вынесла.

— Я вижу, что ты этого не понимаешь. Позволь, я немного расскажу тебе о своей жизни, — продолжает Хэрриет. — Когда-то я гораздо чаще ходила с Гектором на различные мероприятия, чем сейчас. Мы бывали в ресторанах, встречаясь с друзьями, или просто ужинали там. Когда дети вырастают и начинают жить своей жизнью, появляется больше возможностей проводить время вместе. Но я начала замечать, что некоторые женщины при виде Гектора просто застывают от ужаса. Сначала они смотрели на него, а потом переводили взгляд на меня. Причем на него они смотрели со страхом, а на меня — растерянно. Но некоторые из этих молодых женщин смотрели на Гектора глазами, исполненными сочувствия, а на меня — с отвращением и презрением.

Когда мне эти взгляды уже изрядно надоели, я как-то раз столкнулась с одной из таких девушек в ресторане, где она работала официанткой. Я отвела ее в сторонку и спросила, откуда она знает моего мужа. Она попыталась это отрицать, но я пригрозила, что, если она не скажет мне правду, ее выгонят с работы.