слушает Шарикова, стараясь не упустить ни единого слова. Ему всё внове. Но скоро он посвящается во все таинства полярной кулинарии. Он уже знает, что замёрзшую картошку надо варить неоттаявшей, бросая в кипяток: и витамин С сохранится, и шкуру легко счищать; а вот мясо надо сперва оттаивать и только затем жарить; что хлеб отогревать положено на водяной бане, что Комаров любит «мясцо попостнее», а Курко обожает супные «мослы», что Бабенко неравнодушен к сырому луку, а Канаки – любитель поджаренных пельменей.

– В общем, действуй, – заканчивает Иван Максимович. – И, главное, если кто ворчать будет, не обижайся.

Он торжественно вручает Ефимову белый поварской колпак, фартук и, весело подмигнув, уходит прямо на аэрологическую площадку, где его с нетерпением дожидается Канаки.

31 октября

Среди коротковолновиков-радиолюбителей объявлен конкурс: тот, кто первым установит радиосвязь с дрейфующими станциями «Северный полюс – 3» и «Северный полюс – 4», и те, кто дадут наибольшее количество двухсторонних связей с нами, будут награждены призами и дипломами. Радиолюбители знают, как увлекательна эта работа, сколько волнений и переживаний доставляют минуты, когда удаётся услышать свой позывной от далёкого, ещё незнакомого корреспондента. Заглянув в радиорубку, теперь часто видишь сквозь клубы папиросного дыма Константина Курко и Лёню Разбаша, склонившихся над расчётами.

Тридцать первого октября в эфир впервые понеслись радиосигналы нашей дрейфующей станции:

«Всем, всем… Я – «УПОЛ-3», я «УПОЛ-3»… Кто меня слышит, прошу ответить».

Почти 16 лет назад с Северного полюса зазвучал этот позывной четвёрки папанинцев, знаменитый «УПОЛ».

И вот снова коротковолновики всего мира услышали голос советских радистов с Северного полюса.

В рубке наступило напряжённое молчание. Наконец в телефоне зазвучали тонкие звуки морзянки. Лёня Разбаш весь превратился в слух.

– Это из Иванова, – произнёс он через несколько минут и быстро отстучал ключом: «Вас слышу. Ваша связь – первая».

1 ноября

Начало нового месяца мы встречаем в разгаре строительных работ. Уже три домика собраны и перенесены в лагерь. Их будущие хозяева заняты внутренней отделкой: прилаживают полки, монтируют двухъярусные койки, спеша приблизить минуту переселения. Яцун и я тоже хотим к празднику перебраться на новую квартиру и трудимся не покладая рук. Работаем мы пока вдвоём, так как Саша Ефимов, третий житель будущего дома, помочь нам не может: он с утра до вечера занят на камбузе.

Перед тем как начать конопатить щели, Яцун притащил авиационную лампу подогрева, разжёг, и через несколько секунд в домике уже нечем дышать. Но промёрзшие стены надо предварительно хорошенько прогреть. От жары трудно даже сидеть, и мы полулежим на полу, наблюдая, как отступает вниз по стенам влага. Наконец домик основательно просушен, и можно приниматься за дальнейшую работу.

При тусклом свете стеариновых свечей приколачиваем плинтусы, конопатим щели. Из фанеры и арктилита мастерится большой щит для газового камина. Он будет помещаться справа от входной двери.

Время от времени мне приходится возвращаться в палатку: по- явились пациенты. После прилёта самолётов начались гриппозные заболевания. Вот уже добрая половина зимовщиков кашляет и чихает. Грипп протекает в очень вялой форме, без повышения температуры. Начинается, как правило, лёгким першением в горле, головной болью. Постепенно усиливается общее недомогание, вялость, появляются кашель и сильный насморк. К счастью, вся болезнь тянется всего четыре – пять дней и исчезает, но, главное, она перескакивает от одного к другому: ведь мы живём очень скученно, и, хотя все глотают «для профилактики» стрептоцид и кальцекс, пресечь болезнь никак не удаётся.

Однако все больные продолжают оставаться на ногах и работают наравне со здоровыми. Ничего не поделаешь – в эту горячую, страдную пору подготовки к зиме заменить их некем.

5 ноября

С последним самолётом на Большую землю улетели Владимир Шамонтьев и Георгий Пономаренко, здоровье которых стало внушать серьёзные опасения. Снова испытали мы грусть расставания с друзьями.

Итак, осенняя операция окончена. Шестьдесят раз уходили самолёты с Большой земли на дрейфующие льдины и доставили на обе станции почти 100 тонн груза.

Жизнь снова входит в нормальную колею.

Пора заниматься рассортировкой грузов. В лагере, недалеко от кают-компании, расчистили от снега площадки: одну для хозяйственного имущества, другую для оборудования. Для хранения продовольствия сделали стеллажи из бочек, покрыв их длинным деревянным трапом. Для продуктов потребовалось особенно много места, так как полугодовой их запас составил несколько тонн.

Так как повар у нас теперь вполне квалифицированный, а на разнообразие продуктов пожаловаться нельзя, вместе с Ефимовым мы составили меню на неделю и вывесили его на стенке в кают-компании.

По предварительным подсчётам, суточная калорийность пайка составила 5000 больших калорий.

6 ноября

Завтра праздник. Появились и связанные с ним заботы: редакция торопится с выпуском очередного номера газеты. Яцуну поручено построить снежную трибуну для проведения митинга на площади, Ефимов готовит какие-то необыкновенные блюда к завтрашнему обеду, а бригада парикмахеров во главе с Бабенко ходит с машинками по палаткам, поправляя наши вихры.

Над нами ясное иссиня-чёрное небо, словно скованное тридцатидвухградусным морозом. Призрачно мерцают звёзды. На далёких торосах легла куском раскалённого железа полоска выползающей луны. Ветер стих. Не шелохнётся флаг с бахромой густой изморози. На краю аэродрома весело моргает «мигалка» – ацетиленовый фонарь; удивлённые псы, усевшись рядом с ним, лают в такт появляющемуся свету…

Наши координаты – 88˚35'3'' северной широты, 73˚12' западной долготы.

7 ноября

Праздник. Я уже встречал его на льдине, среди вечного безмолвия Ледовитого океана. Это было четыре года назад. Перед глазами встаёт длинная заиндевевшая палатка, служившая нам тогда кают-компанией. Её когда-то белый полог стал грязно-серым от копоти. Четыре газовые горелки, работающие на полную мощь, не могут заставить исчезнуть пар, идущий от нашего дыхания. Мы сидим в шубах, потирая стынущие руки. Усталость обвела тёмными кругами глаза моих товарищей. Из тех, кто был за тем столом, здесь нас сегодня только четверо: Михаил Комаров, Константин Курко, Александр Дмитриев и я. Думали ли мы тогда, что нам снова доведётся вместе встречать этот торжественный день на дрейфующей льдине!

В кают-компании стоит громкий говор. Но вот радио доносит торжественный звон курантов. Один, другой… С десятым ударом все замолкают. На Красной площади начался торжественный парад.

А в 13 часов мы сами собираемся на площади у снежной трибуны, украшенной кумачом. Алексей Фёдорович поздравляет нас с праздником.