Хорошо, что их разговор закончился, так как меня уже некоторое время настойчиво тянет назад к ней. В мгновение ока, очутившись в палате, где лежит женщина, я увидела несколько врачей – они всё это время реанимировали пациентку. Но как только я появилась все показатели – включая пульс – пришли в норму, и врачи выдохнули и прекратили реанимационные действия. «И всё-таки, почему я так привязана к ней?» – не даёт мне покоя вопрос. На самом деле у меня есть догадка, но она меня так пугает, что я даже самой себе боюсь её озвучивать.

Вдруг открылась дверь, и в палату к женщине зашёл тот мужчина, который приходится отцом её мужу – видимо решил навестить. При взгляде на неё мужчина поник и очень медленно подошёл к ней.

– Арина, здравствуй, – тихо начал он и легонько прикоснулся пальцами к её руке. – Пожалуйста, прости моего сына, он не виноват. Всё подстроили, кто-то очень хочет уничтожить вас, кто-то очень влиятельный. Я сделаю всё возможное, чтобы найти виновника и воздать ему по заслугам. Прошу, живи! Если ты умрёшь, моему сыну тоже не жить. Вы же так любили друг друга. Он просто не вынесет твою смерть. Он очень винит себя, на него больно смотреть сейчас. Прошу, дай ему шанс всё исправить и помочь тебе. И тогда ты станешь сильной как мы и будешь жить дольше, чем люди могут себе вообразить. Рина, пожалуйста, дай вам обоим шанс на жизнь!

Когда он произнёс имя женщины, у меня всё перевернулось. И пока он произносил своё покаяние, свою просьбу и мольбу я плакала без слёз. Я жалела его, себя, своего мужа. Да, я, наконец, смогла признаться, что это моё безвольное тело сейчас мучается от высокой температуры и боли. Но как же нелегко было это сделать! Проще было не признавать это и дальше. Но сейчас, я больше не могу убегать от реальности. В памяти стала проявляться жуткая картина этой трагедии. Да, я помню, что он пытался совладать с собой, но не смог, увы. Не хочу это всё вспоминать, не хочу!

Напугал ли он меня своей внешностью, как когда-то боялся? Да, напугал. Но, в тот момент он меня в принципе пугал, так как я понимала, что он невменяемый. А внешность… Не такой уж он и страшный. Если бы он оставался собой, – был бы ласков и слушал меня, – я бы приняла его и таким,.. скорее всего. Ведь я… люблю… его. Не знаю!.. Сейчас я всё равно его ненавижу! Он сделал мне чертовски больно! Всё это было ужасно, ужасно!!! Боже!!! Как же мне больно!!! Меня буквально сминает и корёжит, я готова распасться на куски! Но если я не возьму себя в руки, то мы оба умрём! Но хватит ли мне сил пережить всё это? Меня же впереди ждёт АД! Так что эта ужасная ночь наверняка покажется мне лёгкой прогулкой по цветочному полю в сравнении с грядущими испытаниями. Как же страшно!!! Но умирать почему-то страшнее. Не знаю почему, но я хочу остаться в своём нынешнем теле, в нём я чувствую себя… в безопасности.

Пока я рефлексировала, Дарэк ушёл, сжав на прощание руку моего безвольно лежащего тела, и пообещал, что найдёт виновника всего этого кошмара, во что бы то ни стало. Я приблизилась к своему телу, вглядываясь в него более пристально, чем раньше: бледная кожа, на щеках яркий румянец, под глазами залегли тени, сухие потресканные губы какого-то страшного бурого цвета, над губой и на лбу выступил пот. И мне надо вернуться в это измученное тело! Жуть! Сейчас я ничего не ощущаю, но потом…

Почему я вообще могу выходить из тела? Я ведь, уже делала это, когда мне пытались стереть память одиннадцать лет назад. И судя по тому, что увиденная мной недавно картина наших с мужем тел на кровати в комнатушке цвета красной охры показалась мне очень знакомой, я выходила из тела и после нашей злосчастной первой брачной ночи, но почему-то не помню этого. И каждый раз это случается в этом особняке! Мне делают неизвестные инъекции, затем происходит очень болезненный и жёсткий секс, а потом я почему-то оказываюсь вне своего тела. Можно уже уголовное дело открывать по целому ряду признаков! Кому-то очень не хочется, чтобы у нас с Аланом были дети, ну и как максимум, вероятно, этот кто-то вообще хочет от нас избавиться, от меня так точно. У меня есть только один подозреваемый – Аарон. Но этот гад из другого клана! Как он смог всё это провернуть?! Остаётся только надеяться на Дарэка, что он сможет вывести этого подлеца на чистую воду.

В общем, я собралась с духом (очень забавно звучит, так как на данный момент я и есть этот самый дух) и решила вернуться в тело. Но… у меня ничего не получилось. Тогда рядом со мной был Алан, и я очень хотела его успокоить и быть с ним. А сейчас… Боюсь, что сейчас он вряд ли сможет послужить для меня достаточным стимулом к воссоединению меня с самой собой. Умом-то я понимаю, что мне необходимо вернуться в тело и начать борьбу за выживание, но если быть до конца честной, я подсознательно этого не хочу и поэтому не знаю как мне это сделать.

Для начала, я начала медитировать и настраивать себя на борьбу. Пытаюсь простить Алана, но с этим пока не очень хорошо получается. Срочно ищу стимул, ради которого стоит бороться и жить дальше. Пока ничего лучше, чем месть (пока ещё не сформулированная) виновнику моих несчастий я не придумала.

***

Открывается дверь, на пороге стоит Алан и не решается пройти дальше. Он выглядит ужасно: тусклые спутанные волосы, землистый оттенок кожи, практически чёрные круги вокруг глаз, искусанные губы, поникшие плечи и сбитые в кровь костяшки пальцев (значит, он поранился практически перед приходом сюда, иначе всё бы уже зажило). Он одет в привычные моему глазу чёрные рубашку и джинсы, но сейчас они смотрятся на нём как-то свободно – заметно, что он сильно похудел за эти дни. Наконец, врач его буквально вталкивает внутрь палаты, и Алан сделав на автомате пару шагов, вновь остановился. Врач стал рассказывать ему в подробностях какова сейчас ситуация с моим физическим состоянием и что от него требуется.

А требуется практически невозможное: вернуть меня в сознание (ну это еще, куда ни шло, ведь я тоже этого хочу) и переспать со мной с обязательной эякуляцией внутрь. На втором пункте мы с Аланом отреагировали примерно одинаково: нас ощутимо передёрнуло и мы поморщились, а Алан ещё и нахмурился. Врач, естественно, заметив такую реакцию, стал разъяснять ему насколько это важно и необходимо. Алан проникся, но спать со мной категорически отказался. Объяснил, что даже притронуться ко мне боится – не то, что переспать со мной. Кажется, психологическая травма не только у меня… Похоже такого развития событий врач не ожидал и вышел из палаты с очень озадаченным лицом.

«Интересно, а как Алана вообще привели сюда, если гон ещё не закончился?» – вдруг возник у меня вопрос. Но, судя по очень нерешительному поведению моего мужа, он и правда боится быть рядом со мной и уж точно не собирается на меня набрасываться. Странно, но сейчас я практически ничего к нему не чувствую – ни любви, ни ненависти, ни жалости – вообще ничего. Это открытие меня удивило и напугало одновременно. Ощущение, словно я нахожусь за стеклом, и эмоции не могут ко мне пробиться.

Наконец, Алан всё же решается подойти ко мне. Он смотрит на моё тело так, как обычно смотрят на горячо любимого умершего родственника. Но, я же не умерла! Хотя, сейчас моё положение можно назвать довольно шатким. Он начинает что-то шептать едва слышно, но мне удаётся расслышать слово «shersy». И будто встроенный в меня переводчик переводит это слово как «прости». Он повторяет его снова и снова и снова. Это начинает меня пугать, потому что он вцепился мёртвой хваткой в металлический поручень моей кровати и уже практически смял его. К счастью для нас обоих в палату вернулся врач. Заметив, что Алан сделал с поручнем кровати, молниеносным движением делает ему укол в предплечье и отходит к двери. Алан будто просыпается, мотает головой и грузно садится на стул возле моей кровати, обхватив голову руками, и упирается ими в колени. Надеюсь, это было успокоительное.