Алриксон сказал им идти наверх, собирать свое снаряжение и садиться на немецкий армейский автобус, уже ждавший их снаружи, чтобы отвезти команду в Грюнау, на гонку. Парни понуро побрели наверх. Через несколько долгих мгновений Албриксон крикнул им вслед:

– И Хьюма с собой прихватите!

К полудню дождь все еще лил на Грюнау. Низкие облака окутывали пики Мюггельберге над гоночными дорожками, туман из леса подступал все ближе к озеру. Вода на Лангер-Зее была неспокойная, ветер поднимал волны, весь пейзаж был темным и хмурым.

Но десятки тысяч зрителей, и большинство из них – немцы, начали заполнять берега места регаты, прячась под черными зонтами, макинтошами и шляпами. Несмотря на погоду, они все были в приподнятом настроении. В 1930-х гребля была вторым по популярности олимпийским соревнованием после легкой атлетики, и в предварительных гонках команда Германии показала все признаки того, что она очень серьезный соперник и основной претендент на победу в главной гонке. Поток болельщиков пересекал понтонный мост на западной стороне дистанции и начинал заполнять огромные деревянные открытые трибуны на дальнем берегу. Еще несколько тысяч человек столпились на газонах прилегающих к озеру территорий, стиснувшись под дождем плечом к плечу. Три тысячи самых удачливых и богатых зрителей укрылись под огромной крытой трибуной прямо перед финишной чертой. Ко времени гонки где-то около семидесяти пяти тысяч болельщиков собрались на территории проведения регаты, и это была самая большая толпа, которая когда-либо собиралась, чтобы посмотреть олимпийские гребные состязания.

Немецкие болельщики под дождем

Один из операторов Лени Рифеншталь сновал туда-сюда, отгонял зрителей от камер и отчаянно пытался уберечь оборудование от дождя. В пресс-центре внутри Хаус Вест сотни журналистов со всего мира тестировали свои телеавтографы, коротковолновые и стандартные радио-передатчики. Билл Слейтер, комментатор «Эн-би-си», начал свою программу для Нью-Йорка. Олимпийские судьи протестировали электронные аппараты отсчета времени на финишной линии. Лодка с репортером и коротковолновым передатчиком заняла позицию на стартовой линии. Во всех эллингах вдоль берега Лангер-Зее гребцы складывали свою уличную одежду в шкафчики и начинали надевать национальную форму. Некоторые из них растягивались на массажных столах, чтобы массажисты могли разбить предгоночное напряжение в мышцах спины и плеч. Американские парни нашли бесплатный массажный стол и положили на него Дона Хьюма, который, как труп, был завернут в несколько пальто. Ребята хотели, чтобы он отдыхал в тепле и сухости до самой гонки. Джордж Покок тем временем начал наносить слой кашалотового жира на нижнюю часть «Хаски Клиппера».

В 2:30 дня, пока парни продолжали готовиться в своих эллингах, первая гонка дня – четырехвесельные лодки с рулевыми подошли к стартовой линии. В начале заплыва швейцарцы вышли в лидеры, но скоро их обошла немецкая лодка. Когда экипажи стали приближаться к финишной линии, американские парни услышали рев толпы, нарастающий снаружи: «Дойчланд! Дойчланд! Дойчланд!» Крики достигли кульминации, когда Германия проплыла через финишную линию на целых восемь секунд впереди Швейцарии. К игравшей в репродукторах «Песни немцев» присоединились десятки тысяч голосов. Потом стал нарастать другой, более глубокий и гортанный рев, и совсем непохожий на предыдущий: «Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль!»

Адольф Гитлер появился на территории регаты в окружении официальных лиц нацистского правительства. В темной униформе и дождевом плаще в пол, он стоял несколько секунд, пожимая руку президента Международной ассоциации гребных клубов, итальянцу швейцарского происхождения, Рико Фиорони. Оба они улыбались и перекинулись несколькими оживленными фразами. Потом он поднялся по лестнице на широкий балкон Хаус Вест, занял свое почетное место, и, оглядев толпу и Лангер-Зее, вытянул правую руку вверх. Пока его окружение рассаживалось по обе стороны от Гитлера, толпа и международная пресса отметили, что с ним сюда прибыл почти весь верхний класс нацистской иерархии. Справа от него сидел Йозеф Геббельс. Толпа продолжала греметь «Зиг Хайль!» до тех пор, пока Гитлер наконец не опустил руку. Гонки возобновились.

Толпе представилось еще много возможностей пошуметь. Заплыв за заплывом, немецкие гребцы шли по своим дорожкам впереди соревнования и выиграли золотые медали в первых пяти гонках. Каждый раз нацистский флаг поднимался перед Хаус Вест в конце заплыва, и с каждым разом все громче и громче толпа пела: «Германия превыше всего». На балконе Геббельс, одетый в светлую полушинель и шляпу, театрально, почти по-клоунски аплодировал каждый раз, когда немецкая лодка пересекала финиш. Герман Геринг в темной форме и фуражке, как у Гитлера, нагибался и бил себя по коленке после каждой победы Германии, а потом поворачивался и улыбался фюреру. Гитлер, наблюдая через бинокль, просто кивал с энтузиазмом каждый раз, когда немецкая лодка приходила первой. К пяти тридцати дождь утих, небо посветлело, толпа неистово ликовала, потому что по всем признакам Германия, несмотря на все скептические оценки, казалось, возьмет все возможные медали в тот день.

На шестом заезде, в гонке двоек, немецкая лодка вела на всей дистанции до последних 250 метров, но двое англичан, Джек Бересфорд и Дик Сауфвуд, поставили великолепное соревнование и выиграли почти на шесть секунд. Впервые за день необычная тишина повисла над площадкой регаты в Грюнау. На лодочной станции, проверяя оснастку «Хаски Клиппера» в последний раз, Джордж Покок остановился на секунду и понял с внезапной гордостью, что, по старой привычке, он стоял выпрямившись, слушая гимн «Боже, храни Короля!»

Приближалось финальное, самое престижное событие дня – гонка восьмивесельных лодок, и толпа снова начала шуметь. Это было гребное мероприятие, по поводу которого страны волновались больше всего, это был тест способности молодых людей работать вместе, самое великое доказательство силы, грации и стойкости на воде.

Незадолго до шести часов Дон Хьюм поднялся с массажного столика, где отдыхал, и присоединился к остальным парням, чтобы отнести на своих плечах «Хаски Клиппер» к воде. Немецкие и итальянские ребята уже сидели в лодках. На итальянцах была шелковая светло-голубая униформа, они лихо повязали белые банданы на головы, в пиратском стиле. Немцы сверкали в светлых шортах и кипенно-белых футболках, на каждой нашиты черный орел и свастика. На американской команде были простые беговые шорты и поношенные старые свитера. Они не хотели запачкать свою новую форму.

Бобби Мок подоткнул счастливую шляпу Тома Боллза под свою скамейку на корме лодки. На носу катера, дрейфующего у берега, стоял немецкий морской офицер, вытянув руку в нацистском приветствии по направлению к Гитлеру. Парни быстро в последний раз пробежались по плану, когда Албриксон подошел к лодке. Они сели в «Клиппер», поправили банки, привязали ноги к подставкам, оттолкнулись от пристани и поплыли по озеру к стартовой линии. Албриксон, Покок и Роял Броу-хэм, стискивая в руках бинокли, прошли сквозь толпу и взобрались на балкон одного из эллингов на финишной линии. На лицах всех троих замерло хмурое выражение. Несмотря на то что экипаж их был исключительным, они понимали, что шансы выиграть «золото» в этой гонке были минимальны – только не на шестой дорожке и не с Доном Хьюмом, который к этому времени напоминал мертвеца.