В те дни в Бакстоне меня часто одолевали плотские желания, поэтому большую часть времени я спала, сжимая в ладони медальон с образом святой Агаты. Во снах ко мне порою приходил прославленный разбойник, Красный Джек, – он влезал в мое окно в своем алом бархатном плаще и украшенной алыми же перьями шляпе, и мы страстно любили друг друга. Проснувшись, я чувствовала себя виноватой, мне было стыдно за то, что не мужа я вижу во сне, а человека, которого едва знаю. Я думала о том, понравилось бы мне быть с другим мужчиной? Все те, кто хотел провести со мной ночь, – какими бы они оказались? Страстными и нежными любовниками, которым нет дела до моего недуга? Или же трусами, которые отвернулись бы от меня, как только увидели бы мою больную грудь, похожую на гниющий плод? А может, они бы просто силой взяли желаемое, думая лишь о своем удовольствии? Чем больше я размышляла над этим, тем более виноватой себя чувствовала, решив, что стала настоящей грешницей.

После Бакстона я отправилась в Сайдерстоун. Я надела свое подвенечное платье, желая пробудить радостные воспоминания о дне моей свадьбы, но почувствовала лишь горечь и тоску, увидев рушащиеся стены заброшенного поместья. Там я навеки попрощалась со своим прошлым и несбывшимися мечтами, зная, что больше никогда сюда не вернусь. И я, и Сайдерстоун были обречены. Я танцевала со свечою в руке в большом зале, оставляя следы босых ног на пыльном полу. Когда я устремила взор на верхнюю галерею, мне вдруг показалось, что оттуда на меня с улыбкой смотрит отец, и я, разрыдавшись, упала на колени и уронила на пол свечу.

Теперь, идя по лугу, на котором овечки задумчиво жевали клевер и чертополох, я вовсе не чувствовала себя легкой, как облачко. Мое подвенечное платье казалось тяжелым и тесным, как будто к его подолу пришили куски свинца.

Я взяла с собой письма Роберта, которые он писал, когда еще любил меня. Я хранила их все эти годы, аккуратно перевязав желтыми шелковыми ленточками. Подойдя к реке, я уселась на лютиковую поляну, положила стопку писем себе на колени и стала вспоминать дни нашего счастья, те безмятежные дни, когда я лежала здесь, босая, в простом желтом платье, и радовалась теплым лучам солнца и преисполненным нежности письмам влюбленного Роберта. Я закрыла глаза, прижав к груди его последнее письмо, и буквально купалась в нежных его словах, которые перечитывала столько раз, что они навеки врезались в мою память, оставив неизгладимый след в моем сердце. Я тосковала по мужу, вспоминая его дерзкие, но нежные ласки, вспоминая все его обещания, которые, как я тогда верила, он непременно выполнит.

Часто он писал мне только лишь для того, чтобы сообщить, что он думает обо мне. Заверял меня, что я его жизнь, его мир, его сердце, его все, что мы с ним – единое целое и что ему ничего больше не нужно для счастья, только бы можно было никогда не выпускать меня из своих объятий. Благодаря ему я чувствовала себя совершенно особенной. Он обещал мне, что совсем скоро мы будем вместе. Он никак не мог поверить в то, что Господь ниспослал нам свое благословение, даровал нам любовь и возможность связать свои жизни навеки. Мы получили от Бога величайший дар – брак по любви, а не по расчету, когда партию выбирают с учетом того, сколько земель и других богатств и какие титулы могут предложить жадные до власти родители, желающие обрести небывалое прежде могущество.

Я чувствовала себя совершенно разбитой, сломанной игрушкой, забытой капризным или попросту повзрослевшим ребенком. Но когда я была наивной семнадцатилетней девицей, я верила каждому сладкому слову любимого. Даже теперь, по прошествии многих лет, он имел надо мной особую власть, у меня дрожали колени и внутри разливалось тепло. Я почувствовала себя желанной, как будто его слова окутывали меня пеленою любви, вышитой сердцами и любовными узелками.

Я развязала желтую шелковую ленту и стала перечитывать письма. Теперь эти нежные фразы вонзались отравленными кинжалами в мое сердце, и мои слезы закапали на бумагу, размазывая чернила.

Обещаю, я не пропущу ни одного твоего дня рождения – ни единого. Да и как можно пропустить день, в который моя любовь появилась на свет?

Еще одна ложь, еще одно нарушенное моим мужем слово. Я скомкала этот лист в маленький шарик и швырнула его в реку. Любовное письмо расправилось в воде и поплыло по течению, а я провожала его взглядом, как любящая жена провожает в путь корабль своего супруга-моряка, гадая, увидятся ли они когда-нибудь снова.

Я все время думаю о тебе, возлюбленная моя, жду не дождусь, когда снова смогу заключить тебя в свои объятия!

Все время тебя вспоминаю, Лютик мой, да и как можно тебя забыть?

Какая чушь! Я скомкала и это лживое послание, после чего отправила его в реку.

Хочу смотреть в твои глаза и видеть в них себя.

Я была слишком влюблена, чтобы понять тогда, что Роберт и вправду любил только себя, лишь свое отражение в моих глазах.

Порвав это письмо, я бросила его в воду вслед за первыми двумя.

Хочу коснуться тебя, слиться с тобой в поцелуе… Хочу, чтобы мы снова лежали обнаженные, делясь теплом своих тел и любовью, живущей в наших сердцах!

Близостью со мной он мог наслаждаться хоть каждый день, если бы одумался, вернулся домой, и мы бы счастливо зажили вместе, как он обещал когда-то! Будь проклят он и его вечная ложь, пускай эти сладкие слова заберет чистая речная вода вместе с моей печалью!

Ты, о путеводная звезда моей жизни, в моих объятиях сияешь ярче солнца!

Ярче солнца, да не ярче Елизаветы. Моему сиянию никогда не затмить сияния ее короны. Тоже в реку. Слишком больно читать дальше эти проклятые письма. Слова, в которые я свято верила, которые согревали когда-то мою душу, казались такими важными и волшебными, теперь опустошали меня, оставляя после себя одну лишь боль.

Ты не выходишь у меня из головы.

В твоей и моей груди, милый мой Лютик, бьется одно сердце на двоих, мы будем жить с тобой долго и счастливо.

Не могу жить без тебя – только с тобой я становлюсь сам собой!

Хочу быть с тобой рядом, прижимать тебя к своей груди, ласкать и целовать каждый дюйм твоего прекрасного тела!

Думая о тебе, милый мой Лютик, я представляю, как мы вновь разделим ложе, как будем лежать обнаженные, сплетясь в объятиях, лаская друг друга и купаясь в блаженстве.

Когда я обнимаю тебя, весь мир у моих ног. Ты – все, что имеет значение в моей жизни.

Ложь, ложь! Ложь, сплошная ложь! Я снова комкаю письмо и топлю его в реке вместе со своим горем. Ненавижу тебя, Роберт, как же я тебя ненавижу!

Хочу слиться с тобой воедино, милый мой Лютик.

Думаю о тебе и днем, и ночью!

Я думал о тебе сегодня ночью. Закрывая глаза, представлял, что ты лежишь рядом со мной и согреваешь меня. Представлял, как твоя грудь касается моей, как твои пальцы касаются моего большого члена, твердеющего в твоей маленькой ручке.