Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Юния больше не твоя. Теперь она моя девочка.
Никогда не забуду, как Усманов после этого признания смотрел на меня. Я не просто видела его боль. Я буквально ощутила, как разрывается его сердце. И мое собственное в тот же миг на три части разделилось. Одна билась за Свята, вторая – за Яна, а третья – самая крошечная, измученная и растерянная – за меня саму.
Зная, что уснуть в эту ночь не получится, после ванны бреду на кухню. Там меня пару минут спустя и находит Агуня.
– Что со Святом? – шепчет, когда я без каких-либо слов ставлю перед ней чашку ароматного ромашкового чая. – Ты призналась ему?
– Да… Теперь он знает.
Агния взволнованно охает.
– И как?.. – выдыхает, смахивая полившиеся по щекам слезы. – Как он? Ему сильно больно? Что сказал? – тараторит сбивчиво, но тихо.
Никто из нас не хочет разбудить родителей. Папа и так, когда вернулась, долго и придирчиво меня рассматривал. Ушел в спальню недовольным.
– Да ничего такого он не сказал… – бормочу, сжимая ладонями горячую чашку. – Расстроился сильно, Агусь. Объясниться не дал. Ушел. Мы с Яном за ним побежали. Но найти не смогли… – через задрожавшие губы просачиваются тихие всхлипы, которые я не в состоянии сдерживать. У меня в груди боль словно на дрожжах растет. Распирает и требует выхода наружу. – Мне уже домой нужно было возвращаться… Папа и без того разозлился, что так поздно со Святом поехала… В больнице странно на меня смотрел… Будто я виновата, будто что-то плохое делаю… – вываливаю все, как есть. – Ян, наверное, заметил… Боже, так стыдно перед ним! Он, конечно же, не подал виду! Только сказал, что лучше мне домой вовремя вернуться, а он сам Свята разыщет… Господи, хоть бы ему это удалось! Хоть бы все было хорошо! Если что-то с одним из них случится, я себе никогда не прощу! Да и вообще… Если Свят не излечится, я тоже счастливой быть не смогу! Это так больно, Агусь… Невыносимо!
Сестренка плачет вместе со мной. Разделяет все мои переживания. Ей ведь Святик тоже родной человек.
Расходимся по комнатам, лишь когда Ян присылает сообщение, что нашел Усманова, и что они едут вместе к нему домой.
Юния Филатова: Вы поговорили? Он не злится на нас?
Эти вопросы я задаю уже у себя в спальне, укутавшись в одеяло. Хвала Богу, Ян отвечает быстро. Но каждая секунда ожидания все равно мучительна.
Ян Нечаев: Ю… Маленькая, Свят еще долго будет злиться. Это надо принять. Пока ему больно, ярость – это то, что помогает ему справляться.
Да, конечно. Ян, как и всегда, прав.
Это я… Надеюсь на чудо. А чудес не бывает. По щелчку пальцев беды не заканчиваются, а проблемы не исчезают.
Юния Филатова: Я должна с ним поговорить. Должна со своей стороны все объяснить. Как думаешь, когда он сможет меня выслушать? Может, я завтра после пар зайду?
Ян Нечаев: Завтра точно нет. Надо подождать, Ю.
Юния Филатова: Хорошо. Ты только не оставляй его одного, пожалуйста.
Ян Нечаев: Конечно, не оставлю.
Мы переписываемся почти всю ночь. Уснуть ведь нет никаких шансов. Не знаю, насколько это человечно, но в какой-то момент фокус смещается, и мы начинаем говорить о своих отношениях, в которых я запуталась больше, чем когда-либо, после требования Яна не говорить о любви.
Юния Филатова: Что с нами будет? Мне страшно.
И в этот раз это не просто паранойя. У меня реально плохие предчувствия. Оснований для них предостаточно.
Ян Нечаев: Все хорошо, Ю. А будет еще лучше.
Так хочется верить ему! Без оглядки.
Юния Филатова: Ты скучаешь по мне? Я по тебе ОЧЕНЬ!
Сама в шоке, что осмеливаюсь так открыто первой написать подобное. Да еще со столь ярким эмоциональным окрасом.
Ян Нечаев: Все отдал бы, чтобы лежать сейчас рядом с тобой.
И знаете, даже когда разорванное на частицы сердце продолжает болеть, можно чувствовать себя счастливой. С удушающим шлейфом вины и с одуряющим привкусом стыда, но все же.
В университете Ян почти не появляется. Только на тренировки футбольной команды приезжает. В субботу финальный матч и завершение сезона. Знаю, как для него важна победа. Хоть он сам и не говорит, но от Валика я слышала сплетню, будто Яну по результатам игры, возможно, предложат место в национальной сборной.
– Но… Яну ведь всего девятнадцать... Разве таких молодых приглашают?
– А почему нет? Ты в курсе, что Пеле было семнадцать, когда он участвовал в чемпионате мира? Чем Нечай хуже?
– Да это когда происходило-то, Валь? – отмахиваюсь я.
– Фр-р… Ну уж не в каменном веке.
– Все равно. Тогда тяжелые времена были.
– Да-да, – соглашается Андросов с каким-то пренебрежением.
– Нет, я, конечно, была бы рада за Яна… – выдыхаю после небольшой паузы.
– Но не очень искренне? – усмехается Валик.
– Конечно, искренне! – восклицаю, не задумываясь.
И это правда. Даже если он уедет, и мне придется тосковать по нему месяцами, я свои интересы никогда выше его благополучия не поставлю.
– Валь, как у вас с Мадиной? Все хорошо? – переключаюсь, чтобы уйти от своих тревожных мыслей.
Он, вероятно, неосознанно находит ее взглядом и тут же краснеет. Да от того, как она на него смотрит, смущаюсь даже я.
– Хреново, Юнь, – толкает Андросов, понуро свешивая голову. – Она звонит и зовет к себе, только когда ей скучно.
– А-а… Да? – крякаю я абсолютно растерянно. – А зачем зовет? Ну… Что делаете, когда вместе?
– Ну что делаем, Ю?.. Пф…
Не обращаю внимания, что называет сейчас, как Ян.
– Пишете статьи для блога? – предполагаю неуверенно.
Валик смеется, снова краснеет, но все же выдает шокирующую меня информацию:
– Занимаемся сексом, Ю.
– А-а… Да? – повторяю собственную реакцию. – Ясно.
Начинаю неистово обмахиваться руками. Валя, забавляясь такой реакцией, вновь хохочет. Я не выдерживаю и тоже смеюсь.
И вот знаете, почему-то именно в минуты веселья пригружает сильнее всего. Очень больно внутри становится. И грусть накатывает попросту неподъемная. Словно бетонная плита на грудь сваливается. Украдкой вытираю слезы и радуюсь приходу преподавателя.
Юния Филатова: Ты сегодня появишься?
Ян Нечаев: Не успею. Завтра суд по делу отца, а одна из экспертиз не дала заключение. Торчу в центре полдня. Шороху навел. Вроде засуетились. Но пока адвокат не получит на руки «бумагу», здания не покину.
Юния
