грозило уничтожение, так как товарищество "Кушнерев и К", которое было собственником журнала, очень было склонно его ликвидировать. Кружок лиц, работавших в журнале и лишавшихся с его закрытием своего заработка, начал хлопотать перед директорами названного товарищества, чтобы журнал продолжался. Директора после долгих колебаний заявили, что они журнала не закроют лишь в том случае, если я соглашусь стать его редактором. Эта перспектива нисколько мне не улыбалась, но губить журнал было жалко. Я вызвал из Петербурга П.Б. Струве и предложил ему совместно со мной редактировать "Русскую мысль", но с тем, чтобы фактически все редакторское творчество он взял на себя, а на мою долю осталось бы ведение исторического отдела и наблюдение за выполнением его указаний, что было необходимо, ибо редакция и типография были в Москве, а П.Б. Струве жил в Петербурге. На таких-то началах мы и вели с ним вместе в полном согласии журнал несколько лет, а впоследствии Струве получил возможность взять на себя целиком все редакторские функции, а я остался лишь постоянным сотрудником. С 1912 г. я еще теснее связался с "Русскими ведомостями". Я вошел в состав образовавшегося тогда нового издательского товарищества по изданию этой газеты. Престарелый Соболевский нуждался в отдыхе и ушел на покой. Герценштгейн и Иоллос погибли от руки убийц. Умер А.И. Чупров. Для того чтобы газета могла продолжать существование с прежней внушительностью и блеском, нужно было сплотить около нее такой же внутренне спаянный кружок единомышленников, который некогда, в начале 80-х годов, возвел ее на высоту авторитетнейшего органа русской ежедневной прессы. Такой кружок и сложился теперь частью из тех членов старого товарищества, которые находились в полной силе и во всеоружии опыта, частью нз лиц, примкнувших к газете уже в период политического кризиса 1904–1905 гг. и обнаруживших в своем сотрудничестве ценные для газеты данные. Компания получалась отличная. Редакторами были избраны А.А. Мануйлов, В.А. Розенберг и И.Н. Игнатов. С этого момента моя публицистическая деятельность целиком сосредоточилась в "Русских ведомостях". И я написал там очень много вплоть до того дня, когда Ленин объявил независимую печать буржуазным предрассудком и посадил обитателей большевистского земного рая на хроническую мозговую диету, предоставив им наслаждаться патентованными большевистскими "Известиями" и "Правдами".

IV

С обсервационного поста журналиста можно было наблюдать процесс постепенного нового полевения общественных настроений за семилетие 1908–1914 гг. После роспуска второй Думы на некоторое время настало нечто вроде штиля. Словно все утомились предшествующим политическим водоворотом. Но затем неспешно, но последовательно начался новый подъем волны политического возбуждения. Бедствия мировой войны дали лишь особенно сильный толчок для полного обострения этого процесса, начавшегося еще до сараевского выстрела.

Отражение этого процесса можно было наблюдать даже и в столь несовершенном зеркале, каким были третья и четвертая Государственные думы.

Изменение избирательного закона, произведенное 3 июня 1907 г., дало свои плоды на выборах в третью Думу. Состав этой Думы резко разнился от двух предшествующих. Кадеты, в первой Думе составлявшие центр, а во второй подвинутые на левую окраину правого крыла, теперь очутились на правой окраине левого крыла, занятого "трудовиками" и социалистическими фракциями. Октябристы, в первых двух Думах составлявшие очень малую группу, теперь заняли центр, а правое крыло было наполнено крайними правыми, явившимися в третью Думу с очень повышенными притязаниями в сознании того, что октябристский центр будет в них нуждаться как в опоре против соединенных действий оппозиционных фракций. Притом же октябристы были связаны с правыми заключенным во многих местах предвыборным блоком.

Третья Дума была единственная из всех четырех Дум, просуществовавшая полное пятилетие и окончившая свое существование естественным порядком. И к концу этого пятилетия (1907–1912) вышеуказанный процесс полевения общественных настроений успел уже достигнуть значительного развития, что отразилось и на тактике думских фракций. Первые шаги третьей Думы прошли под знаком явной зависимости октябристского центра от правого крыла и острой вражды думского большинства ко всем представителям оппозиции. В председатели Думы был избран октябрист Хомяков голосами центра и правых. А в остальном составе президиума правые получили преобладающую роль. И правые тотчас начали наступление. 13 ноября 1907 г. происходило обсуждение ответного адреса на тронную речь. Правые потребовали, чтобы в адресе государь был назван "самодержавным". К.д., наоборот, настаивали на том, чтобы государственный строй России был назван конституционным.

Октябристы очутились в очень трудном положении. Они не хотели отречься от конституционализма, значившегося в их программе, и не считали возможным порвать с правыми. Они избрали ту неопределенную середину, которая обыкновенно не удовлетворяет никого. Октябристские лидеры произнесли речи с конституционными заявлениями, но внести в адрес слово конституция октябристы отказались под тем шитым слишком белыми нитками предлогом, что русский язык достаточно могуч, чтобы не пользоваться иностранными словами.

А вслед за тем Столыпин, восторженно приветствуемый октябристами, прочел свою декларацию, в которой как бы присоединился к двусмысленной позиции думского большинства, бросив несколько красивых, но чрезвычайно туманных фраз о том, что к "русскому стволу нельзя прививать иностранных цветков".

Конец 1907 г. и начало 1908 г. были обильны проявлениями ликвидации пережитого политического кризиса. 12–18 декабря состоялся суд над 169 членами первой Думы, подписавшими "Выборгское воззвание", которые и были приговорены к трехмесячпому тюремному заключению. В декабре были произведены многочисленные обыски в Москве у членов партии к.д. В земских собраниях явный перевес брали реакционные течения. Дворянские собрания исключали из состава своих обществ выборжцев, и московское дворянское собрание, исключив Кокошкина, вместе с тем 198 голосами против 122 приняло адрес государю с таким текстом, который был равносилен призыву к восстановлению самодержавия во всей полноте и нераздельности.

13 февраля 1908 года триста членов Думы были приняты государем, и в своей речи государь подчеркнул, что главной задачей он считает улучшение поземельного устройства, но с тем, чтобы при этом отнюдь не было затронуто чье-либо право собственности. Иначе говоря, налагалось вето на принцип принудительного отчуждения. В Думе между тем думское большинство всячески подчеркивало свое отталкивание от всех групп, стоявших левее октябристов, и при появлении на трибуне лидера к.д. Милюкова раздавались шиканье, свист и оскорбительные выкрики.

Тем не менее уже к концу первой сессии III Думы во взаимоотношениях и в настроениях думских групп стали обозначаться новые знаменательные явления. На правом крыле правые крестьянские депутаты начали выходить из полного повиновения "господам" и с трибуны из крестьянских уст стали уже раздаваться речи, выражавшие негодование на то, что "господа" их обманывают и вопреки обещаниям, данным на выборах, откладывают в долгий ящик вопросы, связанные с крестьянскими интересами, и — главное — вопрос о земле.

А вместе с тем и в составе октябристского центра