В конце 1918 года французы оккупируют Адану и тем самым немедленно запускают лису в курятник. Османская империя запросила перемирия, но не сдалась. Она изнурена, ее экономика разрушена, и вроде бы непостижимо, что страна еще способна воевать, но победителям только предстоит познать в полной мере фантастическую стойкость турков. Теперь, когда чужеземные войска занимают турецкую территорию, сопротивление неизбежно, и уже появляются его образчики: пока имперские начальники один за другим капитулируют и одно за другим принимают условия Антанты, идея отпора все увереннее зарождается в широких кругах инакомыслящих армейских офицеров. Империя начинает разделяться, но Мустафе Кемалю и его собратьям-офицерам еще потребуется время, чтобы воспламенить смирное население. В этом им весьма помогают французы, которые натравливают подразделения армянских добровольцев на жителей Аданы. Добровольцы бросаются мстить и предсказуемо получают отпор. На всех турецких оружейных складах Анатолии, охраняемых союзническими силами, начинается воровство боеприпасов.

Мустафу Кемаля угнетает вид кораблей Антанты у причалов Стамбула. В Галлиполи он не спал ночами и принес в жертву десятки тысяч солдат, чтобы именно этого не произошло. Мустафа подавлен, но в то же время лелеет надежду, что в недалеком будущем возглавит правительство, повсюду наведет порядок и положит конец череде унижений. Он снимает дом у армянина в районе Османбей — очень удобно, близко к ядру политической жизни и подальше от матери.

Оккупационные войска французов и англичан открыто враждуют друг с другом и стамбульским населением. Французы применяют вздорную зарубежную политику, которая с тех пор совершенно не изменилась: единственная цель ее — во всем препятствовать англо-саксонскому миру и максимально его раздражать, даже когда это идет вразрез с интересами Франции. Итальянские войска со всеми любезны, однако правительство Италии замышляет помешать притязаниям греков на издревле греческую территорию. У англичан и французов налаживается вялое взаимопонимание с греками, что окрыляет греческие амбиции. Огромная популяция греков в Стамбуле восторженно встречает греческие войска. Мустафу Кемаля и ему подобных это тревожит сильнее всего, ибо общеизвестно стремление греков вновь обрести древнюю столицу Византии.

Однако зоркие турецкие политики начинают понимать, как устали от войны союзники и как легко можно бы использовать их разногласия. Мустафа Кемаль с головой уходит в хитросплетение планов; политики не способны к взаимодействию, и центром сопротивления Антанте становится Генеральный штаб вооруженных сил, в особенности группа офицеров-националистов во главе с Мустафой.

Греческий премьер-министр Элефтериос Венизелос издает меморандум, в котором Греция предъявляет права на Фракию и западную Анатолию. Он предлагает добровольный обмен турецким и греческим населением. Идея подается как чрезвычайно разумная, словно это абсолютно в порядке вещей — в интересах национального строительства своевольно разрушить жизнь сотен тысяч неповинных людей. В Стамбуле православный патриарх от имени греческого населения объявляет, что оно более не оттоманское, и провозглашает союз с Грецией. Неудивительно, что по всей Турции разрастаются общества по защите национальных прав. Итальянцы решают помешать грекам и высаживают войска в Анталье. Они единственные среди союзников, чья политика заключается в том, чтобы при любой возможности умаслить турецкое население и уважительно относиться к оттоманским эмиссарам.

Подчиняясь союзникам, греческое правительство направляет войска для оккупации Смирны; ясно, что вот-вот вспыхнет новая война. Вместо возвращения домой Каратавук и Ибрагим втянуты в кампанию, отмеченную особым бесчестьем и злобой. А в Эскибахче, где расквартирован небольшой итальянский отряд, прекрасная Филотея, еще печальнее, ждет не дождется возвращения жениха и, как многие девушки, верит, что жизнь начинается по-настоящему, лишь когда становишься новобрачной. Она знает, что по возвращении Ибрагима ей придется стать мусульманкой, но эта перспектива ее мало тревожит, поскольку все равно можно будет оставлять гостинцы перед иконой Панагии Сладколобзающей, как всегда поступали женщины, принявшие мужнину веру, а смешанные браки мусульман и христиан существуют здесь спокон веку. Филотею утешают Дросула, которая твердит одно — надейся, и Лейла-ханым, которая пытается обучить девушку игре на лютне — насильно впихивает ей инструмент и объясняет, как обращаться с медиатором из вишневого дерева. Девушка решительно отказывается, сердобольно воздерживаясь от разъяснений, что, по всеобщему мнению в здешних краях, на лютне играют одни шлюхи.

Филотея давно не носит вуаль — от невзгод померкли тщеславные радости, и кроме итальянских солдат-оборванцев, что очухиваются от вечной сиесты под платанами, дабы посылать Филотее воздушные поцелуи, которые она презрительно не замечает, в городе не осталось мужчин, готовых передраться из-за ее красоты.

Оккупация Стамбула протекает комично. Англичане с французами продолжают раздражать друг друга и население, итальянцы по-прежнему со всеми любезны. Им обещана Смирна с окрестностями, но по горькому опыту в Ливии они знают, что оккупировать османскую территорию не так-то легко. Установление просто зоны влияния требует меньших сил и хлопот, и итальянцы мудро избирают себе роль защитников турок от греческих притязаний на западное побережье и создание Великой Греции. Оттоманское правительство обеспокоено присутствием греческих войск и боевых кораблей в Стамбуле, где значительная часть населения — греки.

Кемаль всецело занят плетением сложных деморализующих интриг, дабы достичь власти. Мустафа убежден, что только он способен привести Турцию к национальной независимости. Он использует связи в прессе, бесплодно беседует с Султаном и хочет помешать назначению очередного непригодного Великого Визиря.

Англичане понуждают оттоманское правительство принять меры к чиновникам и офицерам, замешанным в военных преступлениях, таких как марши смерти армян и британских военнопленных, депортация греков с западного побережья в 1914 году. Появляется удобная возможность избавиться от старых дружков Энвер-паши по комитету «Единение и Прогресс» — младотурков, кто уже не столь молод, но чьи руки в крови. Мустафу Кемаля не арестовывают, однако итальянский посол предлагает свою защиту, если англичане надумают его выслать. Во всяком случае, Мустафа никогда не был замешан ни в каких военных преступлениях, в его воинской карьере нет ничего, кроме славы. Султан проверяет законную обоснованность смертного приговора шейхулисламу[92], и начинаются казни. Мустафа Кемаль поглощен заговором с офицерами-националистами, они хотят избавиться от союзнических войск во всех основных районах Турции.

Националисты замышляют препятствовать демобилизации и разоружению османской армии и сохранить сторонников в высшей власти. Ар мия сокращается, но чудесным образом растет жандармерия. Офицер по имени Казим Карабекир, еще одно дитя Судьбы, заглядывает к Мустафе Кемалю, чтобы выяснить его отношение к идее создания национального правительства в восточной Анатолии и непризнания, если понадобится, правительства в Стамбуле. «Это мысль», — говорит Кемаль. Многие офицеры с подобными убеждениями ждут подходящего момента.