На что следователь – молодой да ранний – с издевкой заметил: «Много вас сейчас таких, кто лично Рейхстаг брал!»

Почти двухметровый Берест больше слов тратить не стал. А достал следователя за грудки из-за стола и выбросил в окно. Этаж, к счастью, оказался не высоким. Так что «должностное лицо» не сильно-то и пострадало. Но Берест «загрохотал». Правда, ненадолго. Попал под амнистию. Выйдя на свободу, устроился на «Россельмаш», где и проработал до конца дней своих…

В ноябре 1970 г . отправился за внуком в детсад. По дороге на переезде близ железнодорожной станции увидел на рельсах заигравшегося ребенка. А тут, как нарочно, скорый поезд «Москва – Юг» к станции подходил. Берест к ребенку и рванул. Того от локомотива отбросил, а сам уклониться уже не успел. Так его и протащило вдоль всей платформы. Скончался в «скорой» по пути в больницу. Врачи потом на вскрытии удивлялись: этот человек, говорили, на сто тридцать лет был запрограммирован – такой организм могучий.

Так что и Берест, считай, не в свой срок из жизни ушел. Пал смертью храбрых, спасая чужую жизнь…

Впрочем, и умершим в своей постели бывшим участникам штурма Рейхстага судьба оказалась не сахар. Взять хотя бы Семена Сорокина, командира Г. Булатова. Он-то в 1994 г . умер в родных, домашних стенах. Да, видно, не очень-то вся предшествующая этому печальному итогу полувековая кутерьма с «первый – не первый» жизнь ему самому, его родным и близким облегчала. Не случайно после похорон вдова Сорокина сказала: «Нам сейчас ничего не надо. Устали мы от всего этого!»

Судя по всему, очень «от всего этого устал» даже Михаил Егоров. Как-то уж очень лихо для немолодого, степенного человека он 20 июня 1975 г . разогнался на своей новенькой «Волге». И точно попал под некролог, в котором с прискорбием извещалось, что в автомобильной катастрофе трагически погиб известный всей стране человек, почетный гражданин Берлина…

Читатели, наверное, уже обратили внимание, что на ноябрьском совещании 1961 г . из пяти «маковцев» (включая самого В. Макова) присутствовали только трое. Двое остальных участия принять не смогли.

Лихого, неунывающего разведчика Гизи Загитова уже не было в живых. Он погиб еще в августе 1953 г . Причем погиб трагически, нелепо и даже как-то странно. После войны вернулся домой в Башкирию. Работал механиком на машинно-тракторной станции. В очередной командировке, распахнув плащ, ехал стоя в открытом кузове грузовика. Дальше – по одной версии – был сбит на дорогу сильным порывом ветра. По другой – наскочил на кем-то натянутую поперек пути проволоку…

О втором отсутствующем на совещании «маковце» – Алексее Боброве – вслух старались не поминать. К тому времени он уже дважды успел побывать в тюрьме. Вернувшись после демобилизации в свой родной Ленинград, Бобров трудился в городском коммунальном хозяйстве. И первый раз в тюрьму попал «за хулиганские действия в отношении своего начальника» – тот так досадил бывшему разведчику своими язвительными замечаниями и придирками, что взрывной, горячий Алексей не выдержал, швырнул в обидчика чернильницу.

Отбыв срок, Бобров попытался вернуться к нормальной жизни. Но снова подвел характер. Минину, который осенью 1961 г . отправил Боброву письмо о намечающемся совещании ветеранов – бывших непосредственных участников штурма Рейхстага, Алексей ответил, что из-за двух судимостей лишился морального права присутствовать на такой встрече. Минин, вспоминая потом этот эпизод, в разговоре со мной признался: «Обидно было за боевого товарища, который так самоотверженно сражался на фронте, в последние дни войны добровольно пошел, казалось, на верную смерть. А в мирное время поддался несправедливости и позволил черствым людям сломать себя».

Отбыв положенное, Бобров попытался вернуться к нормальной жизни. Но сильно запил, и в марте 1976 г . сердце его остановилось. Боевые награды Алексея Боброва теперь хранятся, кажется, в музее боевой славы школы № 30 на Петроградской стороне, где он когда-то учился.

Так что вся тяжесть неравной борьбы за торжество исторической правды дальше легла на плечи трех его оставшихся товарищей.

Однако и тех горечь от «компромиссных итогов» совещания 1961 г ., после чего многое, по существу, вернулось «на круги своя», стала косить не хуже вражеского пулемета.

Уж на что Александр Лисименко! После демобилизации в 1946 г . вернулся в родные места. Окончил техникум, работал сначала мастером, потом старшим мастером на Витебском коврово-плюшевом комбинате. Вскоре хорошего работника, активного общественника выдвинули в городской комитет партии инструктором. В 1951 г . Лисименко снова призвали в армию. После окончания курсов переподготовки политработников он служил в войсках ряда военных округов. В 1960 г . после увольнения в запас приехал в Клинцы, работал главным механиком городского торга. Но дальше – новый взлет. Через год Лисименко уже инструктор в Клинцовском горкоме партии, затем заведующий промышленно-транспортным отделом. В 1965 г . на шесть лет его избирают секретарем горкома. В 1971 г . Лисименко переходит на высокую хозяйственную должность: он возглавляет кожевенное объединение «Красный гигант». Через некоторое время начались проблемы со здоровьем: пришлось уходить на работу потише, на должности пониже… В семейном архиве четы Лисименко сохранился снимок, сделанный в мае 1966 г ., во время приезда в Клинцы Юрия Гагарина. На фото первый космонавт Земли стоит на трибуне. За его спиной и чуть сбоку – «отцы города». Среди их плотных фигур как-то затерялся Лисименко. Знал бы Юрий Алексеевич о том, кто на самом деле этот «затерявшийся», счел, думаю, за честь встать бы с таким человеком рядом…

А так жил со своей тайной и со своей болью один на один бывший гвардии сержант Саша Лисименко. Жил-жил, да и заболел туберкулезом. Потом обнаружили рак и… в сентябре 1987 г . не стало еще одного бойца, убитого не вражеской пулей, а чьим-то сиятельным тщеславием и расчетливым враньем.

Уже после смерти Лисименко его жена Валентина прислала полковнику Иванову письмо. А вместе с ним и хранившиеся у мужа копии двух наградных листов на М. Кантарию – тех самых, что в мае 1945 г . готовились вдогонку друг за другом. В письме Валентина писала, что в последние годы Сашу мучил один вопрос: кто же такой был Кантария? И подтекст этого вопроса понятен. Год рождения М. Кантарии – 1920. Все мужчины данной возрастной группы призывались в армию в июне – июле 1941 г . А по первой анкете, в подлинности которой Саша не сомневался, М. Кантария оказался на передовой только в январе 1945 г . Где же был, как уверяла пресса, «этот бывалый, прошедший путь от Прибалтики до Берлина» разведчик, пока его сверстники четыре года воевали?

Уж кто-кто, а Саша Лисименко, родившийся в 1922 г ., такой вопрос имел право задать. Сам-то он ушел добровольцем в первые месяцы войны. Так же, кстати, как Г. Загитов, М. Минин, А. Бобров, с которыми Александр прошел по ее дорогам «от звонка до звонка».

Ответ у безвременно ушедшего из жизни Лисименко, конечно, имелся. Он и с женой Валентиной им поделился. Недаром та закончила свое письмо словами: «Это все прошлое. И оно останется, как есть. Но на душе остался осадок тяжелый от лжи больших и малых чинов».