— Да нет, так и есть, — сказал собеседник. — Знаете, это очень интересная тема. Мы относимся к самой нелюбимой разновидности кельтской расы. Среднему англичанину нравятся ирландцы и он просто обожает шотландцев. Можете спросить любого шотландца. Шотландский акцент в Англии — нечто вроде пароля. Когда я впервые приехал в Англию, то, разумеется, говорил с валлийским акцентом, и люди смеялись. Падди и Джок — хорошие ребята, но «Таффи — валлиец, Таффи — воришка…»

Я был обескуражен, но мой собеседник был настолько спокоен, что я преодолел смущение.

— Каждый английский ребенок знает этот стишок, — сказал я.

— Да, этот стишок принес Уэльсу много вреда. Хорошо бы его забыли. Думаю, его сочинили в те дни, когда валлийцы воровали английский скот, а англичане крали валлийских овец… Валлийцев, ко всему прочему, считают лгунами.

— И ирландцев — тоже.

— Да, но для англичанина ирландские враки полны очарования, — возразил он.

— А на ваш взгляд, валлийцы любят приврать?

— Это не вранье. Валлийцы, как и ирландцы, обладают живым воображением. Они не могут удержаться от искушения сочинить историю. Я и себя на этом часто ловлю. Лишенный фантазии английский мозг этого не понимает и не одобряет. Когда узнаете валлийцев получше, увидите, что мы очень чувствительны. В благожелательной атмосфере мы расцветаем, но поместите нас во враждебную, и мы закроемся, как устрицы. В моих соотечественниках мне не нравится то, что они не доверяют друг другу. Мы очень подозрительны. Может, это пережиток той поры, когда мы жили кланами. Не знаю. Мы очень эмоциональны, со всеми недостатками, которые из этого следуют. Например, возникает какое-то движение, и мы присоединяемся к нему с невероятным энтузиазмом. Постоянно говорим о нем. Затем — неожиданно — движение умирает. Мы теряем к нему интерес. Бросаем, так и не начав. Вот вы, англичане, гораздо предприимчивее, целеустремленнее…

Я вежливо хмыкнул, опровергая его слова.

— Да ведь так и есть. Вы наверняка заметите, что мы, валлийцы, страдаем комплексом неполноценности.

— Но почему?

Мне не суждено было услышать ответ. Открылась дверь. Вошла толпа мужчин, они громко здоровались с моим собеседником, и тот замолчал. Допил пиво, перегнулся ко мне и тихо сказал:

— Я горжусь тем, что я валлиец. Уехав из Англии, я потерял в деньгах. Вы еще увидите, что мы добродушные люди, нам можно доверять, мы не лживее, чем…

Он встал и лукаво закончил:

— … англичане, ирландцы или шотландцы.

Я с некоторым сожалением посмотрел ему вслед, потому что чувствовал, что он мог бы рассказать мне гораздо больше.

6

День был таким хорошим, а небо таким ясным, что я не устоял перед большой зеленой горой. Это была Моэл Фаммау, самая высокая точка Клуидского хребта.

— Откуда лучше всего забраться на Моэл Фаммау? — спросил я у прохожего.

— Моэл Вамма? — переспросил он. — Поезжайте в Лланбедр, до церкви, и сверните направо…

Но в Лланбедре я узнал, что легче и быстрее будет доехать до Таварн-Гелин: это всего в двух милях от вершины. Здесь я оставил автомобиль и пошел по узкой тропе.

Прекрасный день для восхождения: ветер, словно охлажденное шампанское, яркое солнце на голубом небе, утесник в цвету, воздух пропитан чарующими весенними ароматами. В котловине Клуидского хребта я присел отдохнуть рядом с молодым человеком в твидовом костюме, который, как и я, поднимался к «Матери гор». Он был из Бирмингема, восстанавливался в Уэльсе после болезни. Мы вместе продолжили путь.

— Мне нравится Уэльс, — сказал он, — а люди не нравятся. А вам?

— Вы со многими познакомились?

— С хозяйками, что сдают дома на берегу. В Уэльс мы приезжаем каждое лето.

— Как думаете, любят ли нас, англичан, хозяйки из Маргейта?

— Возможно, нет, но валлийцы такие замкнутые, их невозможно узнать.

— А вы пытались?

— Господи, помилуй! Да у меня тетка валлийка. Ее мы хорошо знаем. Она заговорит вас до смерти…

Я пересказал молодому человеку свой разговор с валлийцем в пабе Ритина.

— Совершенно верно, — согласился он. — К валлийцам мы относимся с предубеждением.

— Интересно, — сказал я, — уж не старинная ли это вражда между кельтами и саксами?

— Что вы имеете в виду?

— Валлийцы когда-то населяли Англию. Они — настоящие бритты. Когда англы, юты, а позднее саксы явились сюда и вытеснили их на запад, в горы, захватили их землю, валлийцы их возненавидели, не захотели даже обратить захватчиков в христианство.

— А я этого и не знал, — удивился молодой человек. — Так вы хотите сказать, что валлийцы были христианами раньше англичан?

— Конечно. Они забрали с собой на запад все, что осталось от римского христианства.

За разговорами мы добрались до вершины Моэл Фаммау.

Что за вид! С одной стороны Клуидских гор хребет Сноудона, с другой — Пик Дербишира. Внизу раскинулась зеленая долина Клуида с ее извилистой речкой, бегущей на север. А на севере зеленые вершины холмов. Мы видели город Рил, замок Рудлан, белый шпиль замка Боделвидан, башню собора Святого Асава и чуть южнее — шпиль церкви Ритина.

Посмотрели назад — на западе протянулась длинная серо-голубая горная цепь. Сноудон.

Господи, какая красота! Сноудон — самая величественная гора Британии. Не такая высокая, как Бен-Невис, зато форма острее и живописнее. Она смотрела на своих соседей сверху вниз, а золотые облака закрывали ее на мгновение и уплывали в сторону.

К Таварн-Гелин мы спустились на хорошей скорости. Я подумал, что осенью, когда покраснеет вереск, вид с Моэл Фаммау будет еще прекраснее.

7

Теперь я ехал по красивой долине. Этот район Уэльса я полюбил с первого взгляда. Хорошо возделанная земля согревает душу. Долина Клуида, возможно, не обладает открыточной красотой Лланголлена, но для человека, любящего вид плодородной почвы, такое зрелище ни с чем не сравнишь.

Аккуратные фермы прилепились к горным склонам либо удобно гнездились в долине. Они так же красивы, как те, что вы видели в Сомерсете или в Девоне. Вы помните: те фермы и дома, кажется, выросли из земли, словно деревья. У здешних ферм такой же естественный вид. Они построены из местного камня. Подобно корнеплодам, они вросли в плодородную валлийскую почву.

Это — земля мелких фермеров. Думаю, среднее хозяйство занимает от пятидесяти до восьмидесяти акров. Люди, которые ими владеют, в рекламе не нуждаются. Их акры говорят сами за себя. Даже фермер из Норфолка — тот, что растит пшеницу в Фейкенхеме и думает, что за пределами Норфолка ничего хорошего вырасти не может — нехотя отдаст должное отличным землям Клуида. По всей долине, на равных расстояниях друг от друга, стоят торговые города. Они маленькие, спокойные и своеобразные. В них есть то, что я узнаю как характерно валлийское: сдержанность, солидность и достоинство.