Но мирному населению города окончание осады принесло только ужасы. Как и опасался капитан Герберт, османы огульно обвинили их в предательстве и коллаборационизме. Как сообщал преподобный Спунер, многие из тех, кто подозревался в сотрудничестве с британцами, были повешены на виселицах-треногах и «оставлены медленно умирать от удушья. Среди этих людей были евреи и арабы, которые служили нам переводчиками или, по мнению турок, оказывали нам какую-либо другую помощь. Также среди них был шейх Эль-Кута и его сыновья». У. Ли был потрясен «ужасающими воплями и плачем арабских женщин и детей», не стихавшими в первые дни после прихода в город османской армии. Как утверждал один британский офицер, четыре дня спустя, когда британские пленные покидали город, половина горожан были казнены и «все деревья были увешаны трупами»[408].

Британское и османское командование договорились об обмене недееспособными военнопленными. Около 1100 больных и раненых британских солдат были обменяны на такое же количество турок. Остальным пленным приказали собрать свои вещи и подготовиться к пешему переходу до Багдада. Рядовым солдатам было разрешено взять по два одеяла и комплект сменной одежды, тогда как офицеры могли взять с собой по 90 кг вещей и палатки. Офицеры, а также оставшиеся больные и раненые солдаты, неспособные идти пешком, были погружены на пароходы — в том числе на злополучный «Джульнар». Остальные же солдаты из-за отказа британского командования предоставить речной транспорт были вынуждены пройти 160 км от Эль-Кута до Багдада.

Перед началом похода турецкий комендант раздал британским офицерам приказы, которые те зачитали своим солдатам. Пленным предстояло пройти несколько десятков километров по пустынной местности, неся с собой минимум вещей. Они не могли рассчитывать ни на какой-либо транспорт, ни на помощь. Отставшим от конвоя грозила страшная смерть в руках бедуинов. Как вспоминал У. Ли: «Мы слушали это и понимали, что нам предстоит тяжелый путь». Затем офицеров отделили от солдат, для которых это стало потрясением. «Некоторые пожилые мужчины плакали, когда их строем провели мимо нас, — написал в своем дневнике полковник Л. Белл-Сайер, — особенно сильно переживали раджпутанцы, которые считали, что без британских офицеров они остались без защиты»[409].

Когда первые пленные британцы добрались до Багдада, город пребывал в праздничном настроении. Талиб Муштак в то время учился в старшей школе. Уроженец Ирака, он был ярым османским патриотом и мечтал завербоваться в армию, чтобы защитить свою родину от вторжения иностранцев. Вместе с толпой он встречал первую партию британских пленных. «Весь Ирак праздновал эту победу, — вспоминал он. — Багдад был украшен флагами, иллюминацией и пальмовыми листьями». Он смотрел, как пароходы с пленными вереницей шли по реке. «Когда пароходы пристали, я легко забрался на один из них, чтобы своими глазами посмотреть на этих несчастных узников, сражавшихся против людей, к которым они не испытывали никакой вражды». На палубе он увидел одного английского сержанта и подошел к нему. «Тот был очень худым и изможденным, по нему было видно, что он долго голодал». Хотя Муштак не говорил по-английски, оказалось, что сержант знает несколько слов на арабском.

— Как дела? — спросил Муштак.

— Хорошо, — ответил англичанин по-арабски.

— Как тебе турецкая армия? — продолжил расспрашивать Муштак.

— Английский ба-бах сильнее… Но нет хлеба, — ответил тот на ломаном арабском.

«Я понял, что он хотел сказать, — продолжал Муштак. — Он имел в виду, что у британцев было более мощное оружие и артиллерия, но им пришлось сдаться, потому что у них кончилась еда»[410].

В Багдаде пленных рассортировали по рангу и этнической принадлежности. Энвер-паша прибыл на место с личной инспекцией и дал пленным обещание, которое те вскоре будут вспоминать с горькой усмешкой. «Отныне все ваши мытарства закончились, друзья мои, — успокоил он слабых и истощенных людей. — С вами будут обращаться как с почетными гостями султана». Однако вскоре стало ясно, что султан проводит между своими гостями четкие разграничения[411].

Гостеприимство предназначалось в основном офицерам из числа индийских мусульман. Их отделили от британских сослуживцев и соотечественников индуистского вероисповедания, предоставили комфортабельное жилье, снабжали лучшей едой и сигаретами и возили в городские мечети для молитвы. «Похоже, турки старались переманить их на свою сторону», — с вполне оправданным подозрением заметил полковник Белл-Сайер. Каждый индийский офицер, завербованный в османскую армию, служил наглядной пропагандой столь лелеемой османами идеи джихада[412].

Чтобы усилить воздействие султанского призыва к джихаду на колониальных мусульман, османы разместили рядом с Багдадом батальон алжирских солдат. Изначально эти североафриканские солдаты были призваны во французские колониальные войска и воевали на Западном фронте. Попав в плен к немцам, они оказались в привилегированном лагере для мусульманских военнопленных в Вюнсдорфе, известном как «Лагерь полумесяца». Там эти 3000 североафриканцев были завербованы турецкими офицерами, после чего их перебросили под Багдад, где находился лагерь для индийских военнопленных. Мало кому еще из участников Первой мировой войны пришлось пережить такие же перипетии, как этим алжирцам, которым довелось воевать на стороне и Антанты, и Центральных держав в Африке, Европе и Азии[413].