Али Ихсан-бей командовал османскими войсками на южных подступах к Эль-Куту. Прибыв в Месопотамию с Кавказа в феврале 1915 года, первый месяц он потратил на то, чтобы научить своих солдат воевать на непривычной для них местности. Седьмого марта Ихсан-бей спокойно лег спать, не получив никаких сообщений о необычной активности противника. Однако на следующее утро один из батальонных командиров разбудил его донесением об интенсивной артподготовке в районе Эд-Дуджайлы. Ихсан-бей мгновенно понял планы британцев.

Оценив всю серьезность ситуации, он вызвал командиров роты горной артиллерии и пулеметной роты и показал им на карте расположение британских войск. «Я приказал им ответить на огонь вражеской артиллерии и вести огонь по всем вражеским войскам, которые движутся в сторону турецких позиций». Затем он проинструктировал командира 35-й дивизии — подразделения, состоявшего из иракских солдат-срочников, в «дисциплинированности и обученности» которых он серьезно сомневался. Их Ихсан-бей направил защищать холмы к северу от Эд-Дуджайлы, приказав сражаться до последнего человека. «Я сказал, что каждый, кто попытается покинуть линию фронта, будет казнен, и, зная о моей репутации на Кавказском фронте, все мне поверили». Своих надежных анатолийских солдат он поместил в центре, у самого бастиона, уверенный, что они удержат свои позиции[395].

Пока британская артиллерия вела подготовительный огонь, Али Ихсан-бей сосредоточил у Эд-Дуджайлы все силы, которые имелись в его распоряжении. «Пока их пушки стреляли, враг не мог послать свою пехоту в атаку, — впоследствии написал Ихсан-бей в своих мемуарах. — Мы воспользовались этой ошибкой и успели перебросить наши войска к бастиону, прежде чем британцы начали пехотный штурм». Он выразил свою признательность британским генералам за то, что те дали ему целых три часа на подготовку к атаке.

Ветеран галлиполийской кампании Абидин Еге, подразделение которого было передислоцировано в Месопотамию, находился в передовой траншее, когда британская пехота пошла в атаку. Он смотрел, как тысячи английских и индийских солдат пересекают равнину, и думал о том, как сможет их батальон остановить такое количество атакующих. «Расстояние между нами и противником сократилось всего до 800 метров. Обе стороны начали стрелять, и завязался бой. Враг прилагал все усилия, чтобы добраться до нас, но его силы таяли на глазах под шквальным огнем». Потери с османской стороны также росли; Еге написал о том, что «мученики» падали вокруг него один за другим. Однако османам удалось продержаться на своих позициях до второй половины дня, когда подошло подкрепление. К вечеру у британцев было столько потерь, что они не могли продолжать штурм и отступили. «Мы одержали полную победу над врагом, — гордо написал Еге, — хотя потеряли половину батальона»[396].

Сражение при Эд-Дуджайле, которое турки называют битвой при Сабисе, принесло им решающую победу. Потери британцев оказались почти в три раза выше, чем у противника. Масштабы этой победы значительно подняли боевой дух в рядах османской армии, тогда как британцев, наоборот, повергли в отчаяние. «На протяжении трех дней и трех ночей мы слышали, как палят наши тяжелые орудия, как канонада подходит все ближе и ближе, и сами приготовились к прорыву осады, подготовили мост для переправы и т. д., — написал преподобный Спунер в своем дневнике. — И новость о том, что наши силы освобождения вновь потерпели неудачу, стала для нас серьезным ударом»[397].

Командующий османскими силами Халиль-бей предпринял попытку воспользоваться унынием осажденных. Десятого марта он отправил к генералу Таунсенду посыльного с предложением о капитуляции. «Вы героически выполнили свой воинский долг, — написал Халиль на французском. — Отныне нет никаких шансов, что вы будете освобождены. Ваши перебежчики сообщают, что у вас кончилось продовольствие, а ваших солдат выкашивают болезни. У вас есть выбор — продолжать сопротивление в Эль-Куте или сдаться на милость моих войск, численность которых постоянно растет». Таунсенд решительно отклонил предложение Халиля, однако оно заставило его задуматься. В своем донесении в Лондон британский командующий попросил разрешения вступить в переговоры с турками, если возникнут сомнения в освобождении его армии до 17 апреля, когда запасы продовольствия в городе закончатся[398].

Уныние воцарилось не только в Месопотамии, но и в Уайтхолле. Спустя всего три месяца после унизительного ухода с Галлиполи британцы вновь столкнулись с угрозой сокрушительного поражения в Ираке. Военный комитет был озабочен не только и не столько бедственным положением армии Таунсенда, сколько тем, как это поражение отразится на репутации Великобритании в мусульманском мире в целом. Британское правительство опасалось, что победа османской армии может спровоцировать восстания мусульман в Индии и по всему арабскому миру. И в своем стремлении предотвратить катастрофу британский кабинет был готов рассматривать даже самые фантастические сценарии.

Лорд Китченер предложил два плана действий по освобождению армии Таунсенда, один нереалистичнее другого. Вероятно, вдохновленный волной народных восстаний против османского владычества на Среднем Евфрате — в шиитских городах Эн-Наджаф, Кербела и их окрестностях, Китченер предложил направить агентов-провокаторов, чтобы поднять массовые восстания против османов и создать им проблемы в тылу. Если повстанческое движение наберет достаточно силы, Халиль-бей может быть вынужден отвести часть своих войск от Эль-Кута и направить их на подавление внутренних восстаний, что ослабит позиции османов вокруг города и позволит прорваться британским силам освобождения.

Второй план Китченера был еще фантастичнее. Убежденный в глубокой коррумпированности всего османского военно-бюрократического аппарата, он предложил дать крупную взятку командующему османской армии, чтобы тот негласно позволил Таунсенду со всей его армией выйти из города. Китченер обратился в Управление военной разведки в Каире с просьбой предоставить ему человека, подходящего для выполнения этой сложной и одновременно щекотливой миссии — поднять народный бунт и подкупить турецкого генерала. Ни один из высокопоставленных британских офицеров не захотел рисковать своей репутацией, берясь за выполнение этого задания, поэтому выбор пал на младшего офицера разведки капитана Т. Лоуренса. Лоуренс свободно говорил по-арабски, имел тесные контакты с арабскими офицерами османской армии, содержавшимися в британских лагерях для военнопленных в Египте, в том числе с Джафаром аль-Аскари и Нури аль-Саидом, и был уверен в том, что сумеет справиться с этой трудновыполнимой миссией[399].