Некоторые из этих практик – например, обычаи гоняться за стрекозами и слушать голоса сверчков и цикад – притягивали как знатоков, так и широкие массы. Другие практики – такие, как употребление насекомых в пищу, – давно были уделом ограниченного числа людей – бедняков в прошлые времена и в более не существующих местах, как указал Тецуя Сугиура. Третьи – такие, как применение насекомых в лечении (например, тараканов при озноблении, обморожении и менингите, а также в качестве домашнего дезинфицирующего средства), – стали встречаться реже, поскольку в период Мейдзи лечение по принципам кампо, основанное на китайской фармакологии, вначале было запрещено, а затем реабилитировано в суженной форме, как вспомогательная терапия при аллопатической медицине. Коллекционирование насекомых – наукообразная практика, которой преданы Сига, Ёро, Сугиура и Окумото, практика, включающая их в благородную аристократическую традицию дайме и более амбивалентную аристократическую традицию европейских натуралистов-колонизаторов, а также в сладостно-иконоборческую линию Жана Анри Фабра, – становится общеупотребительной практикой, развиваясь из своих истоков, только в пору послевоенной экономической экспансии в Японии, взлета медиа массовой культуры и появления нового среднего класса, у которого есть избыточный доход и свободное время для наслаждения этой практикой. Четвертые практики – в том числе, очевидно, разведение и выращивание кувагата и кабутомуси – возникают как нечто новое и тревожное, притягивают новый тип кончу-соненов, завлекая их новыми впечатлениями, новыми вещицами и произведениями на тему насекомых – манга, аниме, надувными жуками! – и усложнившимися представлениями о том, что может значить насекомое в жизни их самих и их семей.

В послевоенный период беспрецедентный экономический рост принес с собой не только располагаемый доход, но и непредвиденный шок от экологических катастроф, самые известные из которых – отравления ртутью в Минамате (префектура Кумамото) в 1956 году и в Ниигате в 1965-м. Растущее ощущение, что нация погружается в антиутопию, способствовало появлению новых форм положительного отношения к природе и ее защиты. Первый «бум муси», в котором сочетались новый консьюмеризм с новым энвайронментолизмом, начался в середине пятидесятых. Вдохновленный звездами фильмов о «кайдзю» (странных зверях) – особенно популярнейшей картины «Мотра» про монстра-бабочку, которая применяет свои сверхспособности, чтобы творить добро, – и телесериалов «со спецэффектами» (например, «Ультрамен»), а также образами насекомых у Осаму Тэдзуки и других основоположников манги, бум сосредоточился на таких объектах желания, как бабочки, кувагата и кабутомуси. Крупные жуки, которые много веков считались безобразными, впервые стали более востребованными, чем судзумуси и их певчие сотоварищи.

В те годы были опубликованы недорогие энциклопедии насекомых, высококачественные полевые определители, стали издаваться новые журналы для коллекционеров, а в 1964-м в токийском зоопарке Тама открылся инсектариум в форме бабочки (один из первых крупных проектов Минору Ядзимы). Пожалуй, самое симптоматичное, что в эти годы летний проект по сбору коллекции насекомых стал непременной частью учебной программы в начальных и средних классах школы.

В те же годы Усуке Сига – которому император Хирохито вскоре вручит премию за принадлежности для отлова насекомых, премию, которая, как сказал Сига, впервые вселила в него ощущение, что его профессия принята обществом, – попросил министерство образования запретить продажу живых бабочек и жуков в универмагах. Сига заявил, что эта торговля поощряет школьников жульничать при выполнении летних заданий. Учителя не умели отличить покупных насекомых от пойманных в дикой природе; более того, добавил Сига, учителя ставят за покупных насекомых более высокие оценки, потому что они в хорошем состоянии. Как смогут школьники чему-то научиться на основе насекомых, если эти насекомые – просто обычный товар? Министр образования согласился с Сигой, и универмаги вернулись к торговле образцами, а также новаторскими и красивыми принадлежностями, разработанными Сигой. Лишь в девяностых, когда стали развиваться зоомагазины насекомых, импорт был либерализирован, а торговля муси активно коммерциализировалась, универмаги снова расширили свой ассортимент жуками.

Вскоре после того как компания Sega выпустила игру MushiKing, министерство окружающей среды начало рассматривать новый важный законопроект об охране окружающей среды. Закон об инвазивных видах-экзотах был призван закрыть лазейки в законе о защите растений, которые позволили черному каменному окуню, европейскому шмелю и другим нежелательным иммигрантам проникнуть через границы Японии. Дебаты о законопроекте, как и большинство подобных дебатов, немедленно скатились в риторику недопущения чужих и опознавания своих, которую инспирируют словесные формулировки «коренные» и «инвазивные» (та же риторика, побудившая Коуичи Гоку и его коллег самоотождествляться с робким самцом вида Dorcus, которого они принудили совокупляться с его жестокой индонезийской соседкой по камере). Поскольку японская природа часто слыла детерминирующим элементом национальной и личной идентичности, легко понять, почему дебаты вокруг этого законопроекта оказались столь напряженными.

Один из самых спорных вопросов состоял в том, будут ли включены кувагата и кабутомуси в список запрещенных видов, приложенный к новому закону. Защитники природы лоббировали их включение в список, так как их тревожили продолжающиеся последствия импорта жуков и логика коллекционирования в целом. Они давно уверяли, что коллекционирование вредит аборигенным видам, поскольку вырубка деревьев и другие неселективные методы наносят урон ареалам, половозрелые экземпляры изымаются из дикой природы, а иностранные насекомые, выпущенные на волю, потенциально наносят ущерб.

Представители «бизнеса на насекомых» действовали организованно. Как-никак им угрожали наибольшие потери. Издательский дом Tokai Media, выпускавший журнал Be-Kuwa!, спонсировал некоммерческую организацию «Общество Сатояма», которая постаралась мобилизовать индустрию для превентивной кампании экологического просвещения, включавшей в себя статьи в специализированных журналах, лекции, распространение плакатов и листовок, где пропагандировалось бы бережное отношение к жукам, учреждение клубов коллекционеров на местах. Организация обещала коллегам гонорары за лекции и сулила, что просветительская кампания расширит круг покупателей.

Люди из Mushi-sha выступили на слушаниях в качестве свидетелей-экспертов. По их оценкам, в Японии было от десяти до двадцати тысяч заводчиков-любителей, еще сто тысяч взрослых людей (преимущественно мужчин средних лет), которые держали жуков, а также миллионы детей, растивших насекомых из яиц. Они заявили: поскольку в Японии на данный момент циркулировало, по их подсчетам, до пяти миллиардов жуков-экзотов, говорить о контроле импорта стало бессмысленно. Подлинная опасность исходила не от насекомых, ввозимых в страну, а от тех, которые уже оказались на ее территории. Контроль всего лишь навредит дидактической и нравственной пользе от коллекционирования. Они, как и их союзники по обществу «Сатояма», вызвались повлиять на ситуацию – а именно провести разъяснительную кампанию среди своих клиентов, чтобы те поняли, чем чревато оставление их насекомых в дикой природе.