Усуке Сига родился в 1903 году в семье безземельных крестьян в горах в префектуре Ниигата, к северо-западу от Токио [516]. Подобно Минору Ядзиме, он был болезненным ребенком и много сидел дома (в его случае – из-за недоедания). В пять лет он ослеп после того, как обыкновенная простуда перешла в сильную лихорадку. Каждую неделю отец носил его за шесть километров к ближайшему врачу. В итоге зрение восстановилось, но только в правом глазу.

Несмотря на слабое здоровье и необходимость работать, чтобы помогать семье, Сига учился на отлично, и его послали в Токио доучиваться в старших классах. В отличие от других любителей насекомых, которые повстречались нам с Си-Джеем, он никогда не был конту-соненом. Собственно, пишет он, он мало интересовался окружающим миром и не помнит, чтобы в детстве хоть раз ловил насекомых. Он объясняет это нищетой, болезненностью и тем фактом, что он всегда был озабочен работой, но вскоре высказывает сомнение: может быть, это просто оправдания его былой невосприимчивости к природе, невосприимчивости, добавляет он, которая была нормой среди окружавших его людей?

В старших классах его жизнь не изобиловала событиями. Он работал – помогал по дому в семье директора; в пятнадцать лет закончил школу и нашел работу в магазине образцов насекомых «Хираяма» в Токио – одном из немногих на весь город магазинов, где изготавливались образцы для коллекционеров.

В «Хираяме» работали два человека. Один отвечал за магазин, а второй – за дом. Сига был слугой в доме: ему поручалось готовить еду, ходить за покупками, прибираться. И всё же вскоре он начал обращать внимание на собрание насекомых в магазине. Оказавшись в окружении насекомых, он начал видеть то, чего никогда не видел раньше.

Он присматривался, замечал различия, нюансы окраски, величины и текстуры. Поймал себя на том, что смотрит всё внимательнее, находит образцы всё более интересными, восторгается их неожиданной красотой. Очень быстро он решил сделаться профессиональным специалистом по насекомым. Скоро он стал подкупать магазинного ученика конфетами, чтобы тот научил его ловить насекомых (в то время городские дома были окружены зелеными лужайками, и найти насекомых было легко) и готовить образцы. Но, даже когда разнообразие его завораживало, это был шок. Как можно надеяться на освоение всей этой мудрости? В «Хираяме» не было ни книг, ни качественных дзуканов, которые он мог бы изучать, а владелец магазина не стремился ему помогать.

Сига был вынужден обходиться собственными силами. Он украдкой изучал магазинную коллекцию, заучивая названия видов и запоминая, сколько у них пятнышек на крыльях, какие узоры, какой величины и формы, какие особенности расцветки.

Среди насекомых в «Хираяме» он был словно в мире грез. При взгляде через лупу каждый образец поражал, особенно бабочки. Но в мире людей всё было иначе. Его постоянно упрекали: зачем он тратит время на эти пустяки? Людское презрение пугало и давило. Даже его отец, человек гибко мыслящий, который по бедности содержал семью то починкой зонтиков, то изготовлением воздушных шаров, был массажистом и мастером иглоукалывания, предсказывал судьбу и приобрел хорошую репутацию в качестве акушера (хотя мужчинам запрещалось принимать роды), отнесся к его работе враждебно. Люди судили о насекомых лишь по одному критерию: полезны они или опасны. Их было приемлемо уничтожать, но не коллекционировать. За стенами «Хираямы», вспоминает Сига, он чувствовал себя так, словно он сам – тоже всего лишь муси.

В те времена коллекционированием насекомых занималась только узкая прослойка элиты. Клиентами «Хираямы» были преимущественно кадзоку – наследственные аристократы эпохи Мэйдзи. Если в эпоху Токугава дайме сами ловили насекомых, то эти люди заказывали насекомых в специализированных магазинах. Они хотели обладать образцами как культурным капиталом, приличествующим (в их понимании) стилю европейской аристократии, выставляли их рядом с другими ценными предметами в гостиных своих домов. В то же самое время формирование ассоциаций изучения насекомых для мальчиков по всей стране свидетельствовало: государственная поддержка научной энтомологии стимулирует интерес более широких масс. Однако, поскольку коробки импортировались из Германии, а сачки изготавливались из шелка, основные инструменты коллекционера оставались недоступно-дорогостоящими.

В 1931 году Усуке Сига ушел из «Хираямы», чтобы открыть свой собственный магазин. Им руководили желание избавиться от положения, в котором он подвергался эксплуатации, и стремление сделать мир насекомых доступным для всех, а не только для богачей. И, подобно Минору Ядзиме, больше всего он хотел заинтересовать детей. Он четко сформулировал свое убеждение: если в детстве человек будет заботиться о насекомых, он вырастет, впитав этику заботы, которая распространяется не только на природу и самых маленьких существ, но и на всех – людей и прочих существ, которые его окружают. Он нарек свое новое заведение Shiga Konchu Fukyū-sha — «Магазин Сиги „Популяризация насекомых“», указав на свой прогрессивный характер и просветительские намерения тем, что выбрал научный термин «конту» вместо разговорного «муси».

Сига вложил в новое предприятие всю свою творческую энергию. Чтобы завлечь прохожих, установил прилавки на тротуаре у магазина и устраивал демонстрации подготовки образцов. Остался недоволен размерами своей аудитории – и заключил сделку с четырьмя крупнейшими токийскими универмагами, изысканными современными заведениями, которые олицетворяли дух продвигаемой им новой науки. Он и его друг Изобе на неделю обосновывались в отделе канцтоваров каждого универмага, отвечая на вопросы в особых «справочных бюро насекомых» и демонстрируя патентованные инструменты Сиги: его недорогой складной «карманный сачок для отлова насекомых в стиле Сига» и новые булавки – медные, никелированные, оцинкованные, его собственной конструкции. Демонстрационные сеансы быстро приобрели популярность. Туда стекались дети, которые охотно задавали вопросы. Видя, как они неотрывно смотрят на его руки за работой, Сига узнавал в детях себя в первые дни в «Хираяме» и радовался.

Это было в 1933 году. В том же году новый журнал Konchukai [«Мир насекомых»] начал публиковать полевые отчеты, поступавшие от школьников со всей страны. Одновременно Сига начал получать заказы на подготовленные образцы от школ (но отвергал их, решив, что школьники больше узнают и усвоят, готовя свои собственные образцы, а не глядя на готовые). В те годы были созданы магазины насекомых, основаны журналы, энтомологические клубы и ассоциации, сложились сообщества профессиональных коллекционеров и коллекционеров-любителей, появились университетские кафедры энтомологии – и не только в Токио, Осаке и Киото, но и в маленьких городках во многих областях страны. Очевидно, исследования насекомых набирали популярность, а культура и инфраструктура вокруг насекомых становились всё более развитыми. Собственно, в те годы сложилась плотность сообществ и институций, благодаря которой торговля насекомыми так быстро восстановилась после поражения в войне и разрухи.

Но, по мнению Усуке Сиги, это развитие культуры насекомых в предвоенный период почти не изменило элитарный характер их коллекционирования. Пускай больше детей, чем когда-либо, имело дело с образцами, но, насколько видел Сига, всё это были ученики лучших школ и отпрыски богатых семей. Это не похоже на историю о фундаментальной общенациональной симпатии к насекомым, которую мы с Си-Джеем слышали от Окумото и других: Сига Усуке описывает сословные практики любви к насекомым и неприязни к насекомым, для которых характерно селективное отношение к предметам этих чувств (сверчкам, златкам, кувагата, стрекозам, светлякам, комнатным мухам) и видоизменения во времени.