— Вам обед, миссис!

Но из коридора она услышала еще какие-то приглушенные голоса людей, явно стоявших недалеко от двери. На цыпочках она подошла поближе к двери и отчетливо услышала перешептывание.

— Подождите… подождите, я еще не готова, — спокойно ответила Мария, а сама поняла: «Все. Это конец».

О чем думала она в эти последние секунды своей жизни? Наверное, о детстве, семье, ушедших в мир иной муже и сыне, малой родине, друзьях, а может, о чем-то другом. На этот вопрос теперь никто не сможет ответить.

— Откройте немедленно, это ФБР, — раздался зычный мужской голос. — Будем ломать дверь! Быстро открывайте!

Почему они так спешили? Трудно сказать. Может быть, опасались, что она за этот короткий промежуток времени уничтожит какие-то доказательства своей преступной деятельности, которые, как считали фэбээровцы, находились при ней? Или эти провинциальные шерлоки холмсы торопились скорее выполнить приказ своего высокого руководства?

— Немедленно откройте! — уже не орал, а визжал один и тот же человек. Затем тяжелое тело бухнуло в дверь — раз, два, три… Она затрещала и, казалось, несколько подалась…

Мария лихорадочно оглянулась по сторонам. В последний раз обвела взглядом комнату и разбросанные вещи. Окно! Вот оно, решение! Одним прыжком подскочила к нему, быстро влезла на подоконник и, согнувшись, выбралась из-под фрамуги наружу. Встав на металлический козырек отлива, она посмотрела в последний раз на дома, улицу со сновавшими внизу машинами и тротуар с людьми. Ее тело удерживала только правая рука, крепко ухватившаяся за кромку оконной рамы.

И в тот момент, когда дверь, поддавшись очередному мощному удару извне, рухнула, и вслед за ней ворвались люди, Мария, прижав обеими красивыми руками недавно купленную модную юбку к ногам, смело сделала шаг в пустоту…

Это была очередная жертва ненасытного корыстолюбца и предателя Полякова.

Туоми был сыном приехавших в 1933 году в Советский Союз американцев. Это было время фактического признания Соединенными Штатами. Советского Союза. Налаживались дипломатические, экономические, в меньшей степени политические отношения. В Германии пришли к власти нацисты, активно готовившиеся к завоеванию европейских стран, в том числе и Советской России. Войну Туоми застал в СССР…

После войны он привлекается Министерством государственной безопасности СССР к сотрудничеству как осведомитель. Сначала иностранец использовался в качестве доверенного лица, а потом, после соответствующей проверки на конкретных поручениях, был завербован в агентурный аппарат органов госбезопасности. С учетом благоприятно складывающейся оперативной обстановки в 1957 году руководство одного из оперативных отделов органов КГБ передало его в ГРУ для использования в качестве нелегала за рубежом. После соответствующей подготовки в новом ведомстве он как бизнесмен из Чикаго в 1958 году с документами на имя Роберта Уайта через Канаду благополучно выехал в США.

В Соединенных Штатах он успешно легализовался и стал активно работать. От него начали поступать материалы, представляющие серьезный оперативный интерес для военной разведки. Центр чувствовал, что агент честен, вышел на интересный информационный пласт…

Но, к сожалению, в 1962 году по наводке Полякова наш агент был внезапно арестован ФБР, а затем успешно перевербован.

Став двойным агентом, Туоми продолжал поддерживать связь с Центром Главного разведывательного управления Генштаба СССР, но, когда в 1963 году его вызвали в Москву, он категорически отказался возвращаться в Советский Союз.

Военным разведчикам стало ясно, почему он ответил отказом на предложение прибыть в столицу…

Поляков продолжал жировать на крови своих коллег. Основой секретного товара у него были люди. Он был безразличен и равнодушен к их судьбам. Главное для него теперь было носить на явочные и конспиративные квартиры ФБР нужные порции собранной информации и новые списки понравившихся вещей. На одной из встреч фэбээровец припер Полякову электролобзик фирмы «Блэк энд Деккер», значившийся последним в предыдущем списке желаемых товаров. Потом таким же образом он получил электрический рубанок, дрель, новое ружье и очередной спиннинг с инерционной катушкой — бобины отходили в прошлое.

На одной из встреч Джон, получив от «Топ-Хэта» слабенький, почти газетного свойства материал, набычился и заметил:

— Господин Поляков, мы так не договаривались. То, что вы принесли, это я могу прочитать и в наших газетах. Нам нужна информация глубокого залегания. Мы же вам достойно платим.

— Не каждый раз попадают материалы экстра-класса, — с обидой проговорил советский офицер. — Вам кажется, что я должен постоянно купаться в разведывательной информации. Нет, Джон, такого в жизни разведчиков не бывает. Понятно — вы же контрразведчик. Вам только давай, давай…

— Не обижайтесь, Дмитрий Федорович, — впервые Джон обратился к нему таким образом. — Не приносите больше подобной туфты, вы способны на большее и это уже доказали своим профессиональным трудом.

«Туфта, туфта… Если бы ты знал, как добывается уголек, то так бы не говорил со мной, — взорвался в глубине души полковник. — О, эти пылесосы… вам лишь бы качать данные разведки, превращая затем их в пыль».

После этого разговора Поляков старался дозировать информацию. Получая два или три солидных материала, он их разбивал на части и только одну нес на встречу. Одна или две были в запасе для следующего свидания.

Более ощутимый удар по деятельности ГРУ нанес Поляков, когда предал одного из самых перспективных агентов. Он находился близко к руководству вооруженных сил США. Имя его — подполковник Уильям X. Уален (по другим данным — Вален. — Прим. авт.). Американец занимал достаточно высокую должность — советника по вопросам разведки в аппарате советников Объединенного комитета начальников штабов, и в течение нескольких лет — с 1959 по 1961 год — он снабжал Москву совершенно секретной информацией.

За этот период агент передал представителям советской военной разведки несколько солидных документов. В частности, данные о состоянии хранения ядерного оружия в арсеналах США и планы его применения в случае возникновения войны или даже локальных конфликтов для устрашения.

Он сообщил сведения по реальным перемещениям войск, военно-стратегическим планам и оценкам вероятных театров военных действий, по возможностям спутниковых систем, а также о системах управления и связи американской армии.

Его информация докладывалась на самые высокие уровни советского военного и политического руководства. О ценности информации этого негласного источника ГРУ говорит тот факт, что материалы Уалена направлялись напрямую в Генеральный штаб ВС СССР и лично Первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву. Не этими ли материалами хвастался Хрущев во время визита в США?

Но для ответа на этот вопрос необходимо другое, более детальное исследование специалистами архивов, как ГРУ, так и ФСБ.

Его данные учитывались Кремлем при принятии важнейших внешнеполитических решений, включая решение о прекращении блокады Западного Берлина в 1961 году. Надо заметить, что Берлинский кризис 1961 года был одним из наиболее напряженных моментов «холодной войны». После того как СССР фактически согласился с передачей своей части Берлина ГДР, западный сектор в нарушение Потсдамских соглашений 1945 года по-прежнему оставался под властью оккупационных войск Великобритании, США и Франции. С точки зрения руководства Советского Союза, эта ситуация ставила под сомнение государственный суверенитет ГДР и тормозила вхождение Восточной Германии в международное правовое поле. В связи с этим СССР потребовал окончания четырехдержавного управления Западного Берлина и превращения его в демилитаризированный свободный город. Однако бывшие союзники не согласились с идеей Москвы. Уровень жизни в Западном Берлине не шел ни в какое сравнение с социалистической частью города. Эмиграция из Восточного Берлина усиливалась. Власти ГДР не могли конкурировать с искусственно созданным процветающим оазисом. В ответ на это восточногерманские власти сначала создали из мобилизованных рядовых членов партии живое оцепление вдоль границы, а потом соорудили бетонную стену и поставили ряд контрольно-пропускных пунктов (КПП).