Он внимательно посмотрел на нее. Кунохара стал менее резким с их последней встречи, его смягчило что-то иное, чем алкоголь.

— Раз вы здесь — вы часть сценария, — наконец сказал он. — Я — нет, но тем не менее мне интересно взглянуть, что произойдет.

— О чем ты? — спросила Рени.

Кунохара только улыбнулся и замедлил ход, так что товарищи Рени прошли вперед.

— Что это значит? — шепотом спросила Рени у !Ксаббу. — Какой сценарий? Чей?

Ее друг тоже принял задумчивый вид.

— Мне надо подумать, Рени, — сказал он. — Странно. Этот человек мог бы многое рассказать, если бы захотел.

— Хорошо бы, — Рени нахмурилась. — Он — игрок. Я знаю этот тип людей. Ему все это ужасно нравится, поскольку он один понимает, что происходит.

Ее отвлек от размышлений брат Фактум Квинтус, который протиснулся между другими пленными поближе к Рени и !Ксаббу.

— Я здесь никогда не бывал, — сказал он удивленно. — Этого места нет ни на одной карте.

— Карты! — захихикал Биббер у них за спиной. — Послушайте только, что он несет! Карты! Паукам не нужны карты. Нам принадлежит весь чердак.

Он фальшиво запел:

Кто там прячется в засаде,

Паутиной оплетает,

Чтоб поймать того, кто глупый?

Слава, слава паукам!

К нему присоединились еще пьяные голоса. Когда они поворачивали еще в один темный коридор, вся компания пела, бряцая оружием, будто это парад-алле в цирке.

Тихо-тихо, словно мышки,

Горе сеем, жнем добычу,

Смерть несем своим врагам.

Слава, слава паукам!

По бокам коридора, слабо освещенного синеватым светом, располагались зеркала в тяжелых рамах, все они были выше человеческого роста и прикрыты пыльными старыми занавесями, которые пропускали отсвет фонарей разбойников. Фактум Квинтус подался вперед, вытягивая свою тощую шею, чтобы лучше рассмотреть зеркала.

— Это Зал Завешенных Зеркал, — сказал он наконец, задыхаясь от восторга. — Многие считали, что это миф. Замечательно! Никогда не думал, что мне доведется его увидеть!

Рени с трудом удержалась и не напомнила ему, что вряд ли он увидит что-то еще в этой жизни.

Откуда-то сзади послышался усталый голос:

— Не торопитесь входить, храбрецы. Сначала надо осмотреться.

Они замедляли шаг по мере приближения к концу коридора с занавешенными зеркалами. Витикус прошел вперед, а его шайка расступалась, освобождая ему путь.

— Где Куни? — спросил он, дойдя до двери.

— Здесь, Витикус, — человек в наряде арлекина выступил вперед. Теперь он казался усталым и расстроенным. Рени удивилась — что бы это могло значить?

— Иди сюда, приятель. Ты же хотел знать, как мы чествуем Мать? — с этими словами бледный предводитель прошел в дверь в конце зала, Кунохара шел рядом с ним.

Рени и ее товарищи стояли в окружении немытых разбойников.

— Думаешь, Кунохара защитит нас? — тихо спросила Флоримель, на что Рени только пожала плечами.

— Я не знаю, как он поступит. Он странный. Может, нам следует…

Она так и не закончила фразу. Будто по сигналу, вся толпа разбойников хлынула в дверь, увлекая за собой Рени и остальных. Проталкиваясь через маленькую проходную комнату с высокими потолками, бандиты толкались и ругались на чем свет стоит, пройдя ее, они расползались по очень просторному помещению, большему, чем Колокольня, но холодному. С двух сторон шли окна, однако в окнах слева все стекла были выбиты, а также и в нескольких справа в дальнем конце. Сквозь разбитые стекла виднелись крыши, башенки и шпили Дома, они тянулись бесконечно, уходя вдаль, заходящее солнце окрашивало их в красноватый цвет. Холодный ветер врывался сквозь рамы с остатками стекол. Те окна, что еще не разбили, были, витражами, огромными многоцветными прямоугольниками, при тусклом освещении невозможно было разобрать, что на них изображено. Рени показалось, что она видит лица.

Стражники провели их почти в самый конец комнаты, где стоял Витикус, коленопреклоненный перед бронзовой чашей, которая служила масляным светильником. Хидеки Кунохара стоял чуть позади него и наблюдал. С другой стороны чаши виднелась тень, которая была больше человеческой, ее освещали странные вспышки пламени, делая силуэт нечетким и изменчивым. Высокая сидящая фигура была закутана в одеяние с капюшоном, руки сжаты на коленях, лицо спрятано в тени капюшона. Сначала Рени перепугалась, но потом сообразила, что это статуя. Однако ужас вернулся, когда она поняла, что фигура составлена из осколков битого стекла.

Большинство разбойников отошли подальше, они не хотели приближаться к идолу. Бородатый великан по имени Грип и с десяток других принудили Рени и ее товарищей опуститься на колени.

Бледный Витикус отвернулся от фигуры из осколков, глаза его были полузакрыты, будто он тщетно боролся со сном, но при этом явно был настороже.

— Сегодня день Матери, — сказан он, изучая Рени и ее друзей. — Все превозносят ее. Так кто из них станет для нее подарком? — Он повернулся к Кунохаре. — Как это ни печально, мы можем подарить ей только одного.

Он указал на ближайшее неразбитое окно, рисунок которого невозможно было рассмотреть, поскольку солнце уже опустилось за дальние крыши.

— Даже при таком условии через несколько лет у нас не останется ни одного окна, и придется искать другое место. — Он остановился, поскольку кашель начал терзать его, потом вытер губы грязным рукавом. — Нам придется искать другое место, чтобы приносить дары Матери Разбитого Стекла. — Он прищурился и вытянул палец в сторону Т-четыре-Б. — Мы уже два года не дарили ей мужчин, я думаю, ей понравится этот крепкий парень.

Грип и несколько разбойников схватили Т-четыре-Б и потащили к ближайшему целому окну. Подросток безуспешно сопротивлялся, но тут один рукав оторвался и блеснул металл, Грип вздрогнул и откинул голову, но не отпустил его.

— Нет! — Флоримель сражалась со своими стражниками. Эмили закричала, в ее слабом, как предсмертный хрип, крике слышался неподдельный ужас.

— Падать придется недолго, — заверил Витикус Т-четыре-Б. — Как дуновение холодного ветра, и больше тебе никогда не придется бояться.

— Кунохара! — закричала Рени. — Ты позволишь им это?

Арлекин скрестил руки на груди.

— Пожалуй, нет. — Он повернулся к предводителю разбойников: — Я не могу отдать тебе этих людей, Витикус.

Бледнолицый взглянул на пленников, потом на Кунохару. Он был заметно удивлен.

— Ты ужасный зануда, Куни. Ты уверен?

Кунохара не успел ответить — разбойник по имени Биббер вышел вперед, лицо его искажала ярость.

— Как смеет эта вонючая обезьяна указывать Белому Принцу? — Он прицелил свой мушкетон в Кунохару, при этом весь дрожал от возмущения, вызванного нарушением традиций. — Кто он такой, чтобы диктовать Паукам, как следует чествовать Мать?