— Мало времени, — сообщил я, ощущая, как иссякают запасы магии. — Эпини тоже приснился сон. Пусть она тебе расскажет. Спеки нападут на Геттис завтра, глубокой ночью, и попытаются сжечь здесь все. Спинк, не забудь это и не сомневайся.

Я сжимал его плечо изо всех сил, словно пытаясь убедить его, что все происходит на самом деле. Это навело меня на мысль. Я схватил руку Спинка, поднес к его лицу и надавил так, чтобы ногти процарапали щеку.

— Предостережение настоящее, как и эта боль. Действуйте. Нужно больше часовых, ночные патрули, ружья в боевой готовности, железные пули…

Не знаю, когда именно иссякла украденная мной магия. Знаю только, что на месте Спинка, к которому я обращался, вдруг ничего не оказалось. Я моргнул, и он исчез, а я вернулся к мальчику-солдату. Тот спал тревожно — таким сном я иногда забывался под утро в те ночи, когда мне долго не удавалось заснуть. Немного подумав, я принялся исподволь убеждать его, что все хорошо и он в безопасности. Всем своим существом я желал, чтобы мальчик-солдат проспал как можно дольше.

В этом я преуспел. К тому времени, как он проснулся, минула половина короткого зимнего дня. Он открыл глаза в холоде и сером полумраке. Лишь через несколько мгновений он осознал, где находится, и тогда с криком вскинулся. Неподалеку спал Джодоли. Некоторые люди уже встали и бродили по округе, но большинство проснувшихся жались у костров, тихо переговариваясь. Когда мальчик-солдат вскрикнул, все головы разом повернулись к нему, а несколько воинов вскочили на ноги.

— Почему меня не разбудили?! — взревел мальчик-солдат, чей гнев лишь усиливался от осознания собственной несправедливости. — Войска должны были подняться, вооружиться и приготовиться к походу несколько часов назад. Эта задержка поставила под угрозу весь наш замысел!

Джодоли сел, протирая глаза. Фирада уже подгоняла кормильцев, торопливо наполняющих тарелки и разливающих чай. Они явно поднялись пораньше, чтобы все подготовить к тому времени, как великий проснется. Мальчик-солдат обернулся и увидел, что даже Оликея, несмотря на свое горе, уже встала и оделась.

— Почему никто меня не разбудил? — вновь спросил он.

Я мысленно поморщился от того, как по-детски прозвучал его упрек. Думаю, он ощутил мое презрение. Мальчик-солдат выпростал ноги из-под одеял, сердито велел принести ему одежду — и вдруг осознал, как далеко он отклонился от пути солдата и чего это может ему стоить сегодня. Он нетерпеливо выхватил свои одеяния из рук кормильцев и с кряхтением влез в них. Ему пришлось задержать дыхание, чтобы натянуть на ноги меховые сапоги, но он справился с этим и встал.

— Едим, собираем вещи и выступаем. К сумеркам мы должны быть на опушке леса у конца тракта. Там мы подождем, пока не стемнеет совсем, и лишь тогда нападем на город. Так что как следует наешьтесь сейчас и не забудьте наполнить бурдюки. Это ваша последняя горячая трапеза перед сражением. С собой возьмите немного пищи, но лишь такой, какую вы сможете съесть по дороге. Готовьтесь к выходу!

Меня порадовало, что их наступление началось так неудачно, но я постарался скрыть свое удовлетворение. Наблюдая за замерзшими угрюмыми воинами, я гадал, сколь многое из сна Эпини вспомнит наутро, если ее разум затуманен опием. Я надеялся, что Спинк примет мое сообщение всерьез. Я узнаю, помогло ли мое предостережение, не раньше, чем войска вступят в бой. А до тех пор мне следует держать свои сомнения при себе, особенно пока я подпитываю неуверенность мальчика-солдата в боеготовности его армии. Снова и снова я вспоминал о том, как кадеты в Академии поднимались еще до зари. И как еще мальчишкой наблюдал за подкреплениями, маршем направлявшимися в восточные крепости мимо отцовских владений. Даже под конец долгого дневного перехода солдаты держали строй ровным, а головы — поднятыми. Мальчик-солдат наблюдал за тем, как его воины собираются кучками вокруг недавно назначенных командиров. У них не было единообразия ни в одежде, ни в снаряжении, в их действиях напрочь отсутствовали четкость и дисциплина — необходимые составляющие военных действий, насколько мне известно. Но от единственной их сильной стороны кровь стыла в моих жилах. На каждом лице читалась ненависть. Жажда не просто убийства, но кровавой резни слышалась в их жестоких клятвах и небрежно заключаемых с приятелями пари. Сегодня погибнут многие. Я вдруг вспомнил старого бога Орандулу, но тут же выкинул его из головы. Я не хотел привлечь его внимание, не хотел, чтобы он истолковал предстоящее кровопролитие как предложение сделки.

Но когда разношерстные войска мальчика-солдата выстроились, чтобы великие быстроходом перенесли их на опушку леса, я не мог не увидеть в происходящем руку бога равновесия. Смогут ли ненависть и решимость перевесить опыт и дисциплину? Я вдруг понял, почему старого бога смерти также считают и богом равновесия. Что угодно можно уравновесить, перемещая опору. И у меня возникло неуютное ощущение, что я сам стал такой опорой, которую кто-то сдвинул.

Мальчик-солдат попрощался с Оликеей. Все кормильцы, кроме охраны Дэйси, останутся здесь с Кинроувом и Джодоли. Дальше воины под предводительством Дэйси и мальчика-солдата пойдут одни. И вновь мы больше вели наших немногочисленных лошадей в поводу, чем ехали верхом. Я так и не видел, чтобы Дэйси садилась в седло. Приятно было думать, что она окажется скверной наездницей.

День и тускнеющий свет недолгого вечера минули в мелькающих картинах быстрохода. Снег лежал сугробами там, где он просачивался сквозь кроны деревьев. От холода трескались губы и немели лица. Воинов постепенно охватывали недовольство и уныние. Полагаю, кое-кто охотно повернул бы обратно, но из-за быстрохода оказался перед выбором: идти с нами или еще несколько дней тащиться в одиночестве к оставшемуся далеко позади лагерю. Так что они шли, но даже не пытались скрывать свое раздражение.

Впервые с тех пор, как Дэйси вошла в нашу жизнь, при ней не было меченосцев. Кинроув с Джодоли отказались даже пробовать переносить быстроходом кого-то, при ком будет железо, сообщив, что само присутствие этого металла поблизости разрушит их магию. Не знаю, боялась ли Дэйси, что мальчик-солдат воспользуется возможностью отомстить. Как и он, она оставила новых кормильцев в лагере, но двое прежних, теперь уже как воины, шли по обеим сторонам от нее. Их бронзовые мечи казались столь же опасными, как и железные, а сами они выглядели вполне уверенными в себе. Теперь им стоило волноваться лишь о своем умении обращаться с оружием, а не о том, как уберечь великую от случайных ушибов и неудобств. Следом еще один воин вел в поводу огромную лошадь, на которой Дэйси собиралась ехать в битве. Пока что ее использовали как вьючное животное, нагрузив на нее мешки со смоляными факелами.

Сегодня мальчику-солдату и Дэйси предстояло пройти пешком немалое расстояние, что само по себе уже было испытанием для столь крупных людей, не привычных к подобным нагрузкам. Мальчика-солдата беспокоил не столько холод, сколько жар, выделяемый его телом при ходьбе. Он предпочел бы не потеть, поскольку прекрасно представлял, как быстро замерзнет, стоит им остановиться, но мало что мог с этим поделать. Я вновь претерпевал неприятные рывки и качку, пока магия тащила нас, но утешал себя тем, что мальчику-солдату приходится не легче.