– Но разве боги умирают?! – спросил я.

– Умирают, – ответил Белун. – Сперва они, а после их народ. Так было всегда и везде. Когда-нибудь умрет и руммалийский бог, потом умрут и руммалийцы. Народу легче умирать, когда его бог уже мертв. Поэтому Хрт так спешит, чтобы облегчить нашу смерть. А ты неблагодарен, Барраслав! Хрт отличил тебя, избрал, Хрт подарил тебе всю нашу Землю, дал отомстить Гурволоду, укоротить Стрилейфа, и он бы дал тебе поставить на колени Верослава, а за ним и всех остальных наших ярлов… Но час Хрт настал, Хрт должен уходить. Так помоги ему уйти с почетом, от меча!

– А если, – спросил я, – я все же не убью его, то что будет тогда?

– Его убьют другие.

– Кто?

– Криворотые.

– Ха! Криворотые! – насмешливо воскликнул я. – Если всё дело только в них, то Хрт напугался напрасно! Я их я легко уйму!

– Молчи! – крикнул Белун.

Я замолчал от неожиданности, я же до этого ни разу не слышал, чтобы Белун кричал! А он уже гневно добавил:

– Да что ты о них можешь знать!

– Вполне достаточно! – с не меньшим гневом сказал я.

– Так расскажи!

Я рассказал. Но, если честно признаться, я делал это без всякой охоты, так как я уже почувствовал, что Белуну известно много больше, чем мне. И я не ошибся – он, выслушав меня, ответил вот как:

– Да, то, что ты сказал, все это правда. Но это правда старая, так было раньше. А теперь всё не так. Также теперь и Хрт стал стар и немощен. А криворотый бог, наоборот, молод и алчен. И вот они сошлись. И то, что теперь будет, это не война. Война – это когда идет одна дружина. Дружину можно встретить и разбить, а нет, так от нее можно хотя бы откупиться. А от всего народа не откупишься! Им ничего не нужно, никаких богатств, а им нужна только земля. Вся земля! Они три года к этому готовились. Теперь у них достаточно еды, телег и вьючного скота, у них, так говорят, одних только стрел запасено пятьсот подвод. Вот кто идет на нас! А почему на нас? Да потому что наш бог дряхл, Хальдер ушел, Земля наша распалась на уделы и мы слабы как никогда! А ведь в прошлом году, когда всё это началось, мне тоже думалось, что еще можно все спасти! И я сделал немало: Айга бежал, Хвакир его увел, Ярлград молчал… Но Небо не обманешь! То, что должно случиться, то случается, и мы опять разрознены, слабы, и выбор пал на нас. И криворотые придут сюда и всех нас перебьют. И Хрт будет убит! И это ты, ярл Барраслав, убьешь его! Ведь так?!

Но я на этот раз смолчал, потому что какой смысл спорить с варваром?! Тем более, когда я сам уже наполовину варвар. Но кое-что я сохранил и от Нечиппы! Поэтому, подумав, я ответил ему вот как:

– Возможно, ты и прав. Но, возможно, ты и ошибаешься. Потому что если бы он и в самом деле хотел, чтобы я его убил, то он бы говорил об этом так, чтобы его все слышали. А так его пока что слышат только двое – ты и я. И в этом нет ничего удивительного, потому что он хочет совсем другого! – Тут я повернулся к Прародителям, точнее, к Хрт, и продолжал: – Ты хочешь вот чего: чтобы я выступил и встретил криворотых, побил их и пленил их ярла, привел его сюда и сжег его перед тобой на костре! Разве не так? Или чего ты еще хочешь?!

Эти последние слова я почти выкрикнул. Я тогда даже весь перегнулся через стол – прямо к великому Хрт! А он вдруг широко открыл рот и очень громко воскликнул:

– Убей меня!

Я отшатнулся и еще раз посмотрел на Прародителей. Хрт был очень мрачен на вид. А Макья опять плакала. И это опять была кровь. Мне стало холодно. И очень страшно! Но я всё равно сказал:

– Нет, этого не будет! А будет так, как я сказал! – и развернулся, и пошел из Хижины. Белун не смел меня задерживать. Хвакир ко мне не вскакивал. Огонь меня не опалил.

Вернувшись в терем, я сказал, что жду гонца из Тэнграда, он принесет очень важные вести, поэтому, как только он появится, чтобы меня сразу разбудили. После чего я лег и достаточно быстро заснул. И это правильно, потому что нет ничего полезнее, чем как следует отдохнуть перед ответственным делом. А волноваться о его результате совершенно бессмысленно, так как нам дано только сражаться, а все остальное решается на Небе.

Под утро и действительно прибыл гонец и рассказал, как криворотый Кнас одолел Верослава. А было это так. Криворотые не сходятся с противником для личного единоборства, а выстраиваются на возвышенном месте и начинают стрелять из луков. Стреляют криворотые отменно. И мало того, что их стрелы не знают промаха, так они еще без труда пробивают кольчуги, шлемы и щиты. А стрел пускается такое великое множество, что уже после четвертого залпа вся тэнградская дружина была повержена наземь – и криворотые сошли с холма и кинулись к Тэнграду. Тэнградский люд был до того ошеломлен, что даже не успел закрыть ворота. Люд перебили – весь. Тэнград сожгли. И уже назавтра пошли дальше.

– А много ли их? – спросил я.

– Двенадцать городов, двести селений, – ответил гонец. – То есть весь их народ. От их обоза стоит такой скрип, что его слышно за полдня пути. У них там одних стрел…

– Пятьсот подвод! – нетерпеливо сказал я. – Мне это известно. А что с Верославом? Он был убит в битве?

– Нет, – ответил гонец. – Верослава сожгли после битвы. У них сжечь на костре – это самая страшная казнь. Потому что они верят в то, что если человека сжечь, то вместе с ним сгорает и его душа.

– А быстро ли они идут? – спросил я.

– Не очень, – ответил гонец. – Жди их недели через две, не раньше.

И я ждал. За это время я успел подновить стены и углубить ров. И отправить гонцов к младшим ярлам. Им было сказано: «Придете – тогда вместе выстоим, а нет – тогда нас перебьют поодиночке, так что сами решайте, что делать». И они решили: не то что не пришли, но даже гонцами не откликнулись. Им, наверное, казалось, что так они смогут отсидеться по своим глухим углам, криворотые их не заметят. Смешно!

Но, к сожалению, так же смешно было и у меня в Ярлграде. Варвары, думал я, глядя на них, это как малые дети, их очень легко напугать. И я их, опять же как малых детей, успокаивал: я объяснял, что нам опасаться нечего, что здесь, за такими надежными стенами, с таким большим запасом продовольствия, мы можем выдержать как минимум двухлетнюю осаду. И тут же добавлял, что криворотые не имеют ни малейшего понятия о том, что такое осадная техника, у них есть только стрелы. Но стрелы действенны только в открытом поле, и то только днем, а не ночью, когда даже самый меткий стрелок не представляет никакой опасности. Вот поэтому именно по ночам, говорил я, мы будем делать вылазки и резать их, как свиней, а потом возвращаться обратно и видеть, как с каждым днем они будут разводить все меньше и меньше костров, потом у них начнется голод, потом их ярлы перессорятся между собой… Ну, и так далее. Я тогда много говорил! Но еще больше делал: вместе со всеми рыл ров, носил землю, учил, как правильно стрелять из баллисты – а как делать эти самые баллисты, это тоже я их научил… И проклинал тот час, когда они сожгли все наши огнеметы. Ведь, думал я, будь у меня сейчас хотя бы десяток этих чудесных машин, я бы чувствовал себя совсем иначе!