Когда я изложил свой план Генеральному секретарю и попросил для этого девять ставок в штатном расписании, Юрий Владимирович поддержал безоговорочно. Потом добавил:

— Сколько надо ставок, столько и бери! Надо пятнадцать — дадим тебе пятнадцать ставок. Очень стоящее дело!

И действительно, дело оказалось стоящим. Мы установили, что будем на десять — двенадцать месяцев зачислять в инспектуру наиболее перспективных работников в возрасте от сорока до пятидесяти лет. Сегодня, с дистанции времени, с полным правом можно сказать, что выбор наш оказался удачным. Чтобы подтвердить это, достаточно перечислить некоторых из тех, кто прошёл через инспектуру ЦК КПСС. Это В.А. Купцов, Е.С. Строев, Л.В. Шарин, К.С. Салыков, И.С. Болдырев, Ю.И. Литвинцев, С.М. Байжанов, И.И. Никулин, В.В. Григорьев, А.А. Ружицкий, Г.П. Харченко и многие другие. Все они, как говорится, мужики крепкие, в трудных политических условиях последних лет они заметно проявили себя.

Кроме первых двух — видного деятеля КПРФ Купцова и главы верхней палаты российского парламента Строева — кто когда-нибудь слышал эти фамилии? Да и Строев разочаровался в коммунистической идеологии и перешёл на сторону своих идеологических противников, что, впрочем, не спасло его карьеру: в 2000 году был принят закон о новых принципах формирования возглавляемого им Совета Федерации, согласно которому члены верхней палаты и соответственно её глава будут избираться не из числа губернаторов.

Если Лигачёв привёл эти никому не известные имена, считая их заметными политическими фигурами, то можно представить тех, кого он имел в виду под словами «и многие другие». Егор Кузьмич даже не сумел найти достойной смены себе на должность заведующего Отделом оргпартработы. Когда он занял пост второго человека в партии, прежнее совмещение двух должностей — заведующего отделом и секретаря ЦК — стало нецелесообразным.

Выбор Лигачёва пал на Георгия Петровича Разумовского, который работал председателем Краснодарского крайисполкома в то время, когда первым секретарём крайкома партии был С.Ф. Медунов. Отношения у них не сложились, и ещё при Брежневе, в 1981 году, Разумовского перевели на небольшую должность в Москву — заведующим аграрным отделом в Управление делами Совмина СССР.

После Медунова первым секретарём в Краснодаре недолгое время работал отозванный с посольской должности на Кубе В.И. Воротников. Вскоре он стал Предсовмина России, и снова возник вопрос о кандидатуре первого секретаря. Лигачёв предложил Разумовского.

Именно его Егор Кузьмич и назначил своим преемником в качестве заведующего оргпартотделом ЦК. Это было неудачное назначение. На XXVIII съезде Разумовский вынужден был взять самоотвод, когда его выдвинули в состав нового ЦК. Он отлично понимал, что его «завалят», и не хотел понапрасну испытывать судьбу.

Хочу сделать существенную оговорку: лично мне, я подчёркиваю эти слова — лично мне — Егор Кузьмич очень симпатичен. Я часто встречаю его в Госдуме, депутатом которой он стал в 1999 году, мы обмениваемся любезностями. Он хорошо отозвался о моей книге «ЦК закрыт, все ушли», для которой предоставил уникальные фотографии из личного архива. Я по-прежнему восхищаюсь его бойцовскими качествами, которые он проявил в трудные для партии времена, отстаивая свою позицию. Он даже рассчитывал получить должность заместителя Генерального секретаря ЦК на последнем, XXVIII съезде КПСС — исключительно для того, чтобы попытаться спасти её от разрушения. Борьба на съезде за этот пост была жестокой, против его кандидатуры возражал генсек Горбачёв, и в итоге был избран бесцветный, провинциальный В.А. Ивашко. Я глубоко убеждён в том, что если бы тогда заместителем генсека был избран Лигачёв, события августа 1991 года развернулись бы по-иному.

И тем не менее, правда, не без угрызений совести, оставляю без изменений название этой главки, объяснив лишь, что прытким Лигачёва назвал Николай Иванович Рыжков. Хотя знаю: мои бывшие коллеги по ЦК осудят меня за это. Особенно те, кто знает, что благодаря объективности Егора Кузьмича благоприятно для меня закончилось одно гнусное дело, возникшее в 1988 году по лживому навету некоторых моих тайных «доброжелателей». Я написал тогда записку в Секретариат ЦК, прося создать комиссию для проверки облыжных обвинений, и Секретариат под руководством Лигачёва принял специальное постановление, в котором Комитету партийного контроля при ЦК КПСС поручалось изучить обстоятельства этого дела.

Комиссия после двухнедельной проверки доложила Секретариату: клевета. По итогам обсуждения вопроса было принято постановление Секретариата ЦК, обязывающее ЦК Компартии Белоруссии принять строгие меры партийного воздействия в отношении лиц, оклеветавших меня.

Так что никаких чувств, кроме искренней благодарности, к Егору Кузьмичу я не испытываю ещё и по этой, сугубо личной причине. Однако не могу не привести и другие мнения, без которых не будут полны ни портрет горбачёвской эпохи, ни портреты её главных действующих лиц.

Р. Пихоя:

— При Брежневе его послали в Сибирь, в Томск, где он стал первым секретарём обкома. Он был известен как человек требовательный, фанатичный борец за здоровый образ жизни, требовавший от аппарата своего обкома занятий спортом, лыжами, резко ограничивший продажу в области спиртного, покровитель местного театра.

Другое дело, что переехав в Москву, он стал относиться ко всему народу, как к маленькому аппарату своего маленького обкома, потребовав от всего многонационального Советского Союза прекратить употребление спиртного и начать занятия спортом и лыжами.

Н. Рыжков (деятель андроповско-горбачёвского призыва, последний Председатель Совета Министров СССР, отправлен М.С. Горбачёвым в отставку в январе 1991 г, написал ряд книг, в том числе «Перестройка: история предательств», 1992 г.):

— Горбачёв терпеливо ждал своего часа, но это вовсе не значит, что ожидание было пассивным. В 1983 году Андропов привёл в ЦК (на должность заведующего отделом оргпартработы) первого секретаря Томского обкома Егора Лигачёва, который в том же году был избран секретарём ЦК. Человек феноменально активный, жёсткий, обладающий несворачиваемой целеустремлённостью мощного танка, он стал незаменимым соратником и помощником исподволь выраставшего Горбачёва. Честно говоря, я иногда завидовал этой его «танковости», которая оказалась чрезвычайно важной для становления и укрепления горбачёвской — то есть нашей! — команды. Ведающий оргпартработой, то есть кадрами партии, Лигачёв постепенно и ненасильно менял руководителей областных и краевых партийных организаций: в обкомах и крайкомах работали в основном очень старые кадры, по многу лет там уже сидели. Ну вывели старого человека на почётную персональную пенсию, сохранили ему другие блага, квартиру, дачу казённую — что по тем временам криминального? Естественный процесс… Полагаю, «гвардейцы» Леонида Ильича роптали про себя, недовольные прытким Егором, но вслух возразить повода не имели. Так постепенно создавалась в стране надёжная опора команде Горбачёва.

Что же касается хозяйственных кадров, производственников, то и они в основном видели в Горбачёве некую надежду на ослабление удушливого административно-командного ярма. Сам-то я никого специально не агитировал: мол, поддерживайте Михаила Сергеевича, он человек прогрессивный. За меня, а значит, и за него наша повседневная и скрупулёзная экономическая работа сама говорила. Два года уже говорила. Поэтому страна довольно быстро признала в Горбачёве партийного лидера.