class="p1">– Мой отец тоже умер, – произнёс Юлиан. – Мне было всего лишь два года тогда, поэтому я его совсем не помню.

– Грустно, конечно. Ощущаешь его нехватку?

– Мама заменила мне обоих родителей. Поэтому я не знаю, что такое неполное семья.

Они свернули в сторону аллеи, где было темнее, чем на улице.

Темнота опасна тем, что не знаешь, что прячется внутри неё. Юлиан мало думал об осторожности – он полностью поддался забвению. Доппельгангер нападал на тех, кто составлял компанию Юлиану, и Магдалене не повезло оказаться в их числе.

Он мог выскочить в любую секунду – создать элементаля и вновь унизить Юлиана. О том, что могло случиться с Магдаленой, Юлиан и думать не хотел.

– А я часто ощущаю одиночество, – произнесла девушка. – У меня и матери нет. Никогда не было. Я сирота.

– Я сочувствую тебе. Где ты выросла?

– Не стоит сочувствовать. Я не люблю ощущать себя слабее других. Восемь лет я жила в приюте у Старших Сестёр, а два года назад пришлось его покинуть, потому что я выросла.

Юлиан посмотрел на лицо Магдалены. Не было слёз. Не было сожалений или грусти. Проскальзывала лишь апатия.

– Выходит, тебе удалось пробиться в газету с самых низов? – спросил Юлиан. – Это вызывает только уважение.

– Наша газета еле держится. Она никому не нужна, Юлиан, и ты не помог. Я не представила статью в редакцию.

– В этом моя вина. Я вёл себя неправильно, и посчитаю за долг извиниться.

– Не стоит. Я не должна была лезть не в своё дело. Из меня интервьюер никакой – тот случай лишь подтвердил это. Ни один журналист не станет задавать подобные вопросы в лоб – никто не ответит.

– Всё было хорошо, Магдалена. Дело только во мне – у меня не было серьёзных намерений, когда я приходил в «Хартс». То, что случилось осенью, изрядно меня потрепало. До сих пор я не могу оправиться от последствий, и некоторые события больно вспоминать.

– Я слишком увлеклась газетой и совершенно позабыла о человеческом факторе. Прости, Юлиан.

– Я готов дать тебе полноценное и правдивое интервью.

Магдалена отвернулась, и Юлиан больше не мог видеть её лицо. Они миновали аллею, и вновь вышли на светлую улицу.

– Больше нет смысла, – сказала девушка. – Я сказала в редакции, что не справилась, и они обо всём благополучно забыли. Теперь я пишу о Старших Сёстрах, которые меня вырастили.

– Это хорошая тема, – ответил Юлиан. – Город должен знать о своих героях.

– Никому это не интересно, Юлиан. Людям сенсацию подавай, да чтоб побольше грязного белья. Многое упиралось в Ривальду Скуэйн. Если говорить честно, очернение её образа было наиболее желательным.

Юлиан остановился. Ему показалось, что он врос в землю.

– Она была замечательным человеком, – процедил он. – Возможно, лучшим в этом городе. По крайней мере, я считал её такой. Она была мне очень дорога.

– Не думала, что такое возможно.

– Вполне возможно. Внешность и образ могут быть обманчивы, но если рассмотреть то, что находится у человека внутри, видишь в нём совершенно другое. Миссис Скуэйн была честной. Она заботилась о Свайзлаутерне и, если бы не она, нас могло бы тут не находиться.

Пересилив себя, Юлиан шагнул вперёд. На Магдалене не лежало никакой вины – она не желала целенаправленно ударить в больное место Юлиана, потому что не имела никакого понятия о том, что его связывало с Ривальдой.

– Я верю тебе, – сказала Магдалена, повернув голову обратно. – Но для народа Свайзлаутерна это было бы слишком скучно. Погиб мэр – а они только рады.

– Думаю, не за это миссис Скуэйн сражалась с… Феликсом Зальцманом.

С уст Юлиана едва не слетело имя «Молтембер». Он мысленно поблагодарил все высшие силы за то, что они помогли этого избежать, потому что он совсем не хотел, чтобы Магдалена считала его за сумасшедшего, как многие другие.

Некоторое время они шли молча, не находя ничего, что можно сказать друг другу. Магдалена, несмотря на профессию и некую храбрость, проявленную в отношении Юлиана, всё ещё оставалась застенчивой девушкой. А сам Юлиан имел не так много опыта общения с противоположным полом, поэтому боялся сказать что-то такое, что всё испортит.

Но кто-то должен был заполнить возникшую неловкую паузу, и Юлиан, внезапно вспомнивший, что он мужчина, решился взять эту роль на себя.

– У Йохана снова проблема, – сказал он. – Слышала об этом?

– Нет, – сухо ответила Магдалена. – Три дня назад всё было в порядке.

– Это чуть позже случилось.

Юлиан хотел рассказать девушке о депроксимации, но внезапно осёкся и передумал, потому не видел смысла в том, чтобы загружать её своими проблемами.

– Что с ним? – взволнованно спросила Магдалена.

– Сознание потерял, – отвернувшись, ответил Юлиан. – Давление или переутомление. В общем, жить будет.

Он слегка засмеялся, но новость не вызвала у Магдалены совершенно никаких эмоций.

– Не думаешь навестить его? – спросил Юлиан.

Магдалена по-детски поджала губы и замялась. Юлиан пожалел, что задал этот вопрос, но обратной дороги уже не было.

– Навещу, конечно, – едва слышно сказала она.

– Для него это очень важно.

Магдалена избегала взгляда Юлиана, всячески стараясь смотреть в другую сторону.

– Я всё понимаю, – произнесла она. – Йохан пытается проводить как можно больше времени со мной, но мне… Сложно. Он очень хороший – добрый, милый, умный. Но что я могу сделать, если я ничего не чувствую? Совсем ничего?

Это было более чем ожидаемо. Юлиан хотел бы порадоваться успехам Йохана, но сухие факты говорили о том, что ими и не пахнет.

– Возможно, стоит присмотреться получше, – пробормотал он.

Юлиан пришёл себя совсем не для того, чтобы рекламировать кандидатуру Йохана, но считал своим долгом это сделать. Он вообще не знал, для чего тут – внутренние мотивы раз за разом противоречили друг другу.

– Я пыталась всмотреться, – остановилась Магдалена посреди сквера. – Давала много шансов и ему, и себе. В конечном итоге поняла, что у нас ничего не выйдет. Я не хочу никому делать больно, потому что сама не понаслышке знаю, что это такое. Если бы я только знала, как привести всё в порядок.

– Не стоило изначально давать ему надежду, – с небольшой ноткой укора в голосе сказал Юлиан.

– Я не видела ничего зазорного в общении или встречах. Откуда взялся стереотип о том, что разнополой дружбы не бывает? Почему все они норовят заглянуть мне под юбку, а не в душу?

– Потому что ты очень красива, – инстинктивно брякнул Юлиан, сразу же пожалев об этом.

Глупый, глупый рот. Если бы у Юлиана были под боком нитка с иголками, он бы зашил его себе,