— Мне ничего не надо, — перебил его Ваймс. — Повышать по службе меня некуда. Подкупить ничем нельзя. Я и так получил больше, чем заслуживаю. Стража работает нормально. Нам не нужна даже новая мишень для дротиков…

— В память о покойном Джоне Киле… — произнес Витинари.

— Я вас предупредил…

— …я могу вернуть тебе улицу Паточной Шахты.

Повисшую тишину нарушал только пронзительный писк охотившихся в тополях летучих мышей.

— Дракон сжег то здание, — пробормотал Ваймс. — А в подвалах поселились гномы…

— Да, командор. Но гномы… с такой милой непосредственностью относятся к деньгам. Чем больше денег город предлагает, тем меньше становится гномов. Конюшня сохранилась, и старая башня шахты тоже. Обнесенная крепкой каменной стеной. Все можно восстановить, командор. В память о Джоне Киле, человеке, который за несколько коротких дней изменил судьбы многих и, возможно, помог сохранить частицу здравомыслия в обезумевшем мире. Думаю, уже через несколько месяцев можно будет зажечь над дверью фонарь…

И снова стал слышен только писк летучих мышей.

«Может, даже запах вернется, — подумал Ваймс. — И над уборной снова будет окно, которое можно открыть, стукнув в нужном месте. Новые стражники, но старые фокусы…»

— Все верно, еще один участок нам не помешает, — с некоторым усилием согласился он.

— Вижу, тебе понравилось мое предложение, — сказал Витинари. — И если завтра утром ты соблаговолишь заглянуть ко мне в кабинет, мы утрясем…

— Завтра будет суд, — резким тоном перебил его Ваймс.

— Ах да, конечно. Справедливый суд, — подчеркнул патриций.

— Иного не допущу, — сказал Ваймс. — Я хочу, чтобы эту сволочь наконец повесили.

— Хорошо, — согласился Витинари. — А потом мы могли бы…

— А потом я пойду домой, к своей семье, — снова перебил его Ваймс.

— Отлично сказано! — произнес Витинари, не смутившись ни на мгновение. — Не могу не оценить твой ораторский дар. — И Ваймс услышал в его голосе едва различимые нотки вежливого предупреждения, когда он добавил: — Здесь и сейчас, командор.

— Можете называть меня сержантом при оружии, — сказал Ваймс. — Здесь и сейчас.

Он схватил Карцера за шиворот и поволок навстречу справедливости.

* * *

Была уже глубокая ночь, когда Ваймс возвращался домой на Лепешечную улицу. Неожиданно он остановился. Это же те самые задворки! Там сидит ростовщик, а вот та сомнительная лавчонка, что выходит на Глиняный переулок. И раз он стоит примерно посредине между ними, значит, вот за этой стеной — двор храма.

Ваймс перебросил через стену окурок сигары. Раздался тихий стук, а потом едва слышный шорох гравия.

И тогда Ваймс пошел домой. А мир повернулся навстречу утру.