– Все кончено… – прошептала я.

В голове, как муравьи, разбегались в разные стороны мысли о том, как жить дальше, о том, куда идти, о том, с кем поговорить, все обсудить, потому что крыша ехала конкретно. Я запустила руки в растрепанные волосы и схватилась за виски, размышляя о поступке Джонатана, который зря подпортил репутацию, сделав заявление о том, что он не свободен, что он не со Скарлетт, а я преподнесла такой сюрприз. Конечно, не бывает безвыходных ситуаций, не зря в английском метро написано не просто «Exit», а глубокомысленное «Way out».

Звонок застал Надю в кровати, она уже практически заснула, но, как преданная подруга, выслушала и почти по-доброму ответила, что она бы на месте Джонатана со мной не только разговаривать не стала, да еще бы и плюнула, растерла все по лицу.

Моя милая подружка, как всегда, поддерживала по полной независимо от того, что происходило в моей жизни.

– Слушай, – сказала она, – у него же такие проблемы с доверием были, а ты?

– Я все понимаю, – всхлипнула я.

– Знаешь, с такими проблемами с алкоголем, когда память вышибает, как пробки, я бы вообще нигде и никогда не пила, Стасямба.

– Ты права, как он может мне доверять. Даже не могу представить, что там у него в голове, – соглашалась я с ее доводами.

– Что там… Обзывает тебя последней бичей и думает о том, как сделать так, чтобы ты отлипла. А ведь я предупреждала, – вздохнула подруга.

– Предупреждала, – повторила я на автомате.

– Насть, ты на меня не обижайся, но не твоего полета была птица. Чего тебе с Томом не жилось? Сейчас бы сидела у него под бочком.

– Я не уверена, что я ему вообще была нужна, Надя. Месть, и все такое…

– Нет, – остановила она. – Может, сначала месть, но я видела, как он на тебя смотрел. Такое не сыграешь.

Я прикрыла глаза, переводя дыхание и обдумывая то, что собиралась сделать. Об этом я не намеревалась разговаривать с Надей, но ее выслушала с осторожностью и вниманием. А еще я рада была опять услышать то, что она меня поддержит, что бы ни случилось, что бы я ни надумала предпринять. Поэтому я решилась, отыскала один важный номер телефона и, смотря в окно на начинающий окрашиваться в желтые цвета парк, слушала гудки в трубке.

«Я помогу тебе, – схватилась я за мысль в голове. – Я помогу забыть и вернуть то, что ты мог потерять».

Ветер гнул ветки и срывал одинокие листочки, против воли они кружились и неуверенно падали. Так же и меня жизнь срывала против воли, только падать было больнее. И все же, когда длинные гудки прервал неприятный женский голос, я была готова к разговору.

– Райли, – услышала я в трубке.

– Это Настя. Настя Щербакова, – уверенно произнесла я.

– Я слушаю вас, Настя.

– Я согласна на ваше предложение. Что мне надо делать?

* * *

General Juan N. Álvarez International Airport. Мексика. Семь часов утра.

Три дня я не видела и не слышала Джонатана после его отъезда, в районе груди пустота, в голове сумбур из всяких предположений и выводов. Я все и так понимала, раз он уехал, ничего конкретно не объяснил, оставил одну, а обещал, что будет рядом, то вывод напрашивался один – он меня не простит. Таких сложно любить, которые никого не слушают и все знают лучше всех. Да и возможно ли любить меня? Любить такую, какая я есть? Я совсем не ценю то, что имею, а если ценю, то не могу сохранить. Как тут оставаться оптимистом и не поддаваться панике? Никак.

Совершенно вымотанная после двенадцатичасового перелета, я выходила в зал ожидания аэропорта и искала глазами табличку с моим именем. Оказалось, здесь, в Мексике, меня встречала сама Райли Джонс, как она представилась. Ее строгий и уверенный взгляд пронизывал до самого сердца, она выглядела так, как я ее себе и представляла: строгий серый брючный костюм, лодочки на низком каблуке, короткая стрижка а-ля мальчик, минимум косметики или умелый макияж и ярко-красные губы. Эта дамочка знала, чего хочет, и вряд ли собиралась помогать именно мне. Весь ее вид говорил о том, как она меня презирает и готова сделать все что угодно, лишь бы избавить от моего присутствия Джонатана.

– Мисс Щербакова? – Райли протянула руку для рукопожатия, но я проигнорировала ее жест. Я не завязывать новую дружбу прилетела сюда.

– Просто Настя.

– О’кей, Настя. Мы немедленно должны вылететь в Лос-Анджелес. Планы неожиданно поменялись, поэтому времени не так много, чтобы успеть на наш рейс. Пресса будет ждать там.

Еще перелет. К этому я была не готова, но сейчас я просто слепо следовала указаниям, отдавшись в руки агента Джонатана, продолжая, как в детстве, быть послушной и хорошей девочкой.

Как ни странно, здесь нас не встречали папарацци, отчасти поэтому я не нервничала, а может быть, за двенадцать часов уже просто смирилась с тем, что собиралась предпринять. Все, что мне хотелось, – это чтобы все быстрее закончилось и Натан стал свободным и счастливым. Без меня…

– Всего каких-то пару часов, и мы приземлимся в Калифорнии. Не переживай, это хорошие авиалинии, и мы полетим с комфортом в бизнес-классе, – говорила Райли, пока я старалась не отставать от нее, перебирая ватными ногами по мраморному полу.

Сердце сжалось от жесткого и равнодушного обращения ко мне этой женщины. Неужели она думала, что сейчас я могу переживать о том, в каком самолете мне придется совершить перелет, чтобы провалиться в бездну? Но скорее всего, Джонатан являлся для нее всего лишь средством зарабатывать себе на вот эту огромную сумку Louis Vuitton и очки Ray-Ban.

– Простите, – чуть не споткнувшись и врезавшись в нее, начала я. – Райли, вы были влюблены?

– Что? – снисходительно и с некоторым удивлением спросила она, останавливаясь. – Милая, у меня нет на это времени. Любовь…

Она фыркнула, повторяя это слово, потом задумалась, и мне показалось, что внутри у нее в глазах что-то затеплилось, но это только показалось, потому что ее ответ отверг все мои предположения.

– Любовь – это пшик, – и она щелкнула пальцами. – Сегодня она есть, а завтра… Завтра только боль и одиночество. Любить слишком большая роскошь для меня. И для Джонатана тоже. У него сейчас в работе столько проектов, что…

– Да, роскошь… – как под гипнозом повторила я. – Проекты…

Какие чувства. Нам с ней не о чем было разговаривать. Она бы никогда не смогла меня понять.

В машине после перелета до Лос-Анджелеса я продолжала дремать, не думая о том, в каком