– Отдайте мне астролябию…

– Она моя, – ответил он, грубые черты лица несли боевую раскраску из крови и сажи. Рот искривился злорадным ликованием. – Годы… сколько лет… она моя, наконец-то, моя, только моя…

Пальцы Этты еще крепче сжали нож.

Она подошла так близко, что чувствовала запах его пота.

Не давая ему ни секунды на подготовку, Этта бросилась вперед, пытаясь выхватить астролябию. Со скоростью, которую она не ожидала, рука старика вылетела вперед, наотмашь ударяя ее по лицу. Теперь у его ярости была цель, точка приложения. Этта отшатнулась, выставив нож между ними, пытаясь удержать старика на расстоянии. Факел выпал у Сайруса из рук на тропу, но продолжал гореть.

Айронвуд замахнулся астролябией, целясь ей в висок, тяжело и неотвратимо, едва не раскроив ей череп. Уклоняясь, она потеряла равновесие, и старик перехватил инициативу: нагнув голову, ринулся на нее с резким криком, опрокидывая на спину. У Этты сбилось дыхание, она перекатилась, уклоняясь от следующего удара, но не достаточно быстро. Айронвуд поймал ее за волосы и дернул к себе, вырвав клок. Нож из ее руки перекочевал в его, хищно сверкая в лунном свете.

– Ты это хочешь? – крикнул он, держа астролябию у нее перед лицом. Этта потянулась к ней, но Айронвуд отдернул ее назад, да так резко, так внезапно, что она вылетела из его скользких от пота пальцев. С отчаянным воплем он кинулся за ней, но Этта дернула его за ногу и подтянулась вперед, успев схватить прибор и изо всей силы откинуть в темный лес, за пределы досягаемости.

За бешеным пульсом Этта не слышала слов, которые старик изрыгал на нее. Она лишь почувствовала, как он повалил ее на землю, снова переворачивая на спину, как заплясала на его лице слюна. Она пыталась пинаться, царапаться, но в его руке снова оказался нож, и вот он уже у ее щеки, скользит по коже. Другая рука сомкнулась на ее горле.

– Это ты сделала… Вы все, вы сделали это…

Этта отпихивалась руками, пытаясь попасть пальцами в глаза, сломанные ногти царапали старику лицо.

– Роуз! – завопил он на нее, глядя невидящим взором. – Роуз Линден! Теперь ты удовлетворена? Ты удовлетворена?

Хруст клинка, вонзающегося в него сзади, тошнотворный сырой удар и поток крови, заливающий ей лицо, остались в памяти Этты до конца дней. Затем сталь выдернули из тела, и ей пришлось смотреть, как Сайрус захлебывается собственной горячей кровью, зажимая рану на груди. Голова старика запрокинулась, он осел на землю, а пальцы, наконец, расслабились, и Этта смогла выкарабкаться из-под его веса.

– Нет, – сказала Роуз, вытирая клинок о подол некогда белой мантии. – А вот теперь я удовлетворена.

Этта глядела на нее с земли, силой воли возвращая чувствительность рукам и ногам. Мать смотрела на нее в ответ, тонкая кожа натягивалась на изящных скулах.

– Роуз!

Голос Генри эхом отразился от склона горы. Роуз повернулась, но не в сторону звука, а за себя, как раз когда человек в золотой мантии хлестанул своим когтеподобным клинком ей по горлу.

Николас слышал только крик Этты.

Он доносился до него через грохот дикого побоища, стоны и мольбы раненых.

– О боже, – воскликнула София, оборачиваясь в поисках его источника. Ли Минь схватила ее за руку и на полной скорости выволокла из шатра. Николас попытался было броситься за ними, но споткнулся, потеряв чувствительность во всей правой половине тела. Он проклинал себя, свою слабость, грозившую растворить его, Белладонну…

Но потом вокруг него обвилась рука, его собственную руку перебросили через чье-то плечо, и рядом возник пропитанный потом Джулиан, преисполненный страшной решимости. Он глянул на брата, и, дождавшись одобрительного кивка, потащил их обоих вперед.

Последние путешественники проталкивались сквозь пылающий зев шатра, преследуемые Тенями, бросившими резню внутри, чтобы отобрать больше жизней снаружи. Николас оглянулся, оценивая потери: на полу лежали десятки тел, и путешественников, и Теней. Почти все способные к путешествиям силы Айронвуда и примерно равное число Тернов. Мертвых было больше, чем он думал, их существовало на свете.

Сколько же наших переживут эту ночь?

У входа женщина с трудом ползла сквозь кровь и огонь к пожилому мужчине, всхлипывая: «Отец! Отец?». За нею другой мужчина укачивал неподвижное тело молодого парня, не сдерживая слез.

Джулиан поспешил вперед, следуя за серебристым дымком по горной тропе. Но не успели они сделать и сотни шагов, как кошмар настиг и их.

Потому что там, на земле, выхаркивая остатки жизни, лежал их дед, скребя ногтями землю.

А рядом в объятиях Генри Хемлока стояла Роуз Линден, зажимая рукой кровавую полосу на горле.

А человек в золотом одеянии искал что-то, направляясь в сторону темной стены леса.

Этта, освещавшая всю сцену единственным факелом, вдруг швырнула его со всей силой, какую собрала в себе. Огонь кувыркнулся в воздухе и ударил в спину изысканной мантии, прямо в великолепное вышитое солнце.

Пламя занялось, словно искра на сухой бумаге. Шелест, гудение очищающего, всеуничтожающего огня, охватившего волосы человека, словно фитиль, не отпустят Николаса до конца жизни, какой бы долгой она ни была. Как и выражение безмолвного неверия на лице сына алхимика, обернувшегося через плечо посмотреть на всхлипывающую Этту за мгновение до того, как пламя полностью поглотило его.

Ли Минь и София стояли в нескольких футах от тропы, онемев от увиденного. Джулиана стошнило, очевидно, от вони паленой плоти. Из леса донеслись пронзительные вопли, рваные и почти нечеловеческие. Ли Минь пошатнулась, прижимая руки к груди, словно чувствуя, как внутри что-то внезапно разжалось. София подхватила ее, пока та не упала, а Ли Минь все не могла оторвать глаз от горящего тела старика.

Они медленно приблизились.

– Это должна была сделать она, – каждое слово давалось Роуз с трудом, рука сжимала локоть Генри, глаза не отрывались от его израненного лица. – Моя девочка… Тени…

– Ш-ш, – шептал Генри, пытаясь остановить поток крови полоской ткани, оторванной от своей мантии. – Все будет хорошо, только не говори пока ничего и не двигайся, милая.

Ли Минь подбежала к нему, к его отчаянному взгляду. Он отодвинулся в сторону, позволяя ей обследовать рану внимательными руками. Девушка потянулась к маленькой кожаной сумке, висевшей на поясе, и к одному из своих ножей.

– Теперь я понимаю… Ты отвела их от нас, правда? – говорил Генри, отвлекая Роуз от того, что делала Ли Минь. – Моя милая умная девочка. Но теперь ты не уйдешь, когда только что пришла, правда? Останешься хотя бы на один танец?

Этта, тяжело дыша, пыталась подползти к родителям на коленях. Джулиан дернулся к ней, но она отмахнулась от него, пытаясь совладать с рыданиями, чтобы выговорить хоть слово. Николас поймал себя на мысли, что за всю свою пиратскую жизнь не встречал никого столь же мужественного.