— Подожди минутку! Что ты делаешь? Что происходит? Скарлок не стал давать прямого ответа на эти вопросы.

— Ты сходишь тут, — заявил он.

Кенсингу понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что они, должно быть, пришвартовались не к станции. А куда? К берсеркеру? Если это так, то, значит, за последние триста лет в нем был устроен действующий шлюз, совместимый с соларианской техникой.

Маленький шлюз челнока открылся. За ним виднелся другой, более просторный шлюз непривычного вида — и там стояла машина, типичный берсеркер абордажного типа. Он явно ожидал заранее оговоренной встречи.

Скарлок был силен; даже при обычной силе тяжести он довольно легко поднял Кенсинга с койки.

Лишь теперь Сандро понял, что Дирак, должно быть, давно уже заключил какую-то сделку с неживым напарником. И он не сдержал крика. Когда Скарлок вытащил Кенсинга из челнока, берсеркер шагнул навстречу, подхватил человека металлическими лапами и понес его куда-то в темные глубины огромной машины-убийцы.

Примерно час спустя какой-то отдаленный удар встряхнул всю станцию и вывел Гавота и его даму из полусна.

— Что это? — нетерпеливо спросила леди Женевьева. Голос у нее был хрипловатый после сна. Здесь, в отдаленной каюте, они могли не бояться наблюдения: Ник, как говорили, все еще находился на перепрограммировании, а Локи, как правило, интересовался лишь теми, кто приближался к Дираку.

Гавот сказал, что это, должно быть, в конце концов взорвался флагман командора. А встряхнуло станцию из-за того, что по внешнему корпусу почти одновременно ударила радиационная волна и град мелких обломков.

— А, так вот оно что! — И Женевьева с облегчением снова растянулась на кровати.

Гавоту не понадобилось ни много времени, ни каких-то особых усилий на ниве обольщения, чтобы оказаться наедине с леди Женевьевой в подобных обстоятельствах. Он намеревался в ближайшем будущем попытаться увлечь Варвару Энгайдин в такую же отдаленную каюту или в уединенную беседку из зелени и посмотреть, много ли удовольствия можно получить с ее помощью.

Нынешняя же дама Кристофера, подобно множеству других женщин до нее, нашла его красоту и молодость очаровательными. Гавот знал, что при желании способен производить впечатление почти что детской невинности. Слегка непочтительный, но в целом вполне приличный молодой человек — торговец педагогической литературой.

— Ваш муж — очень счастливый человек, — сказал он леди Женевьеве. — И я уверен, что он, конечно же, заслужил это счастье.

Леди явно не знала, как ей реагировать на подобный комплимент. Возможно, за время жизни с Дираком — особенно за последние век-два — ей вообще нечасто приходилось сталкиваться с лестью.

Теперь же Женевьева прильнула к Гавоту, словно в поисках защиты и успокоения. Без всякого видимого повода она вдруг спросила:

— Кристофер, чего ты боишься?

— Пожалуй, не так уж многого. — Гавот замолчал, обдумывая вопрос. — Были времена, когда я действительно боялся берсеркеров.

— А теперь уже не боишься?

Гавот закинул руки за голову, устроился поудобнее и внимательно посмотрел в лицо леди Женевьеве, а потом задал ей ее же собственный вопрос:

— А чего на самом деле боишься ты? Или кого? Премьера?

И Женни принялась взахлеб рассказывать Гавоту о Нике и об ужасе бесплотной жизни. Тело, которое сейчас видел и легонько поглаживал Гавот, было четвертым по счету, которое Женевьева носила после того, как снова обрела плоть. Дирак желал, чтобы она постоянно оставалась юной и цветущей, а кроме того, он не прочь был набрать побольше экспериментальных данных.

Правда заключалась в том, что после того, как Ник вытащил Женни с гибнущего курьерского судна, — не важно, во плоти или нет, — собственный облик сделался для нее чем-то вроде навязчивой идеи. Она чувствовала себя обязанной добиться, чтобы ее облик соответствовал некоему идеалу, собственным ослепительным представлениям, и в то же самое время Женни не желала изменяться, чтобы любой, кто знал ее в первом воплощении, по-прежнему мог бы ее узнать.

Женевьева подробно рассказала Гавоту, как это трудно — найти полностью подходящее тело. Ей страстно хотелось, чтобы Кристофер похвалил ее внешность.

Гавота очень заинтересовала идея о том, что люди могут менять тела по собственному желанию. Впрочем, ему отнюдь не хотелось бы испытать это на собственном опыте. Кристофера вполне устраивало, как выглядит и действует его тело.

Гавоту всегда было любопытно посмотреть на человека, который искренне чего-то боится. Иногда встречались просто поразительные случаи. Теперь же он принялся прощупывать Женевьеву, проверяя, как лучше спровоцировать ее и вызвать на откровенность.

— Раньше или позже, но когда-нибудь тебе все-таки не удастся найти генетический материал, достаточно точно совпадающий с твоей внешностью, — даже если ты можешь выбирать из биллиона образцов.

— Об этом я буду беспокоиться, когда такое действительно случится, но не раньше. Нам долго еще не будет грозить нехватка генетического материала.

Сразу после завтрака Принсеп устроил совещание с участием лейтенанта Тонгрес и мичмана Динанта. Начал его командор:

— Насколько я понимаю, вопросы первостепенной важности таковы: первый — действительно ли этот проклятый берсеркер окончательно сдох или все же нет? Второй — если на самом деле он еще не сдох, то можно ли его убить? И последний вопрос — еще более офигительный, чем предыдущие, если только такое возможно: можно ли тем или иным образом использовать двигатель берсеркера, чтобы дать возможность группе оказавшихся в затруднительном положении соларианцев вернуться домой?

Чем дольше Принсеп изучал ситуацию, тем больше убеждался: по какой-то причине премьер Дирак сделал все возможное, чтобы помешать любому из этих предприятий.

В течение нескольких следующих часов, пока помощники Дирака продолжали заявлять, что великий человек спит и беспокоить его нельзя, Принсеп обнаружил, что обитатели станции либо не могут, либо не хотят ему помочь. Кэрол, когда вообще изволила что-то сказать, пробормотала какую-то смутно беспокоящую бессмыслицу. Скарлок отнесся к появлению гостей откровенно враждебно, а ни леди Женевьева, ни Варвара Энгайдин явно не расположены были им помогать.

В дополнение к прочим проблемам о судьбе суперинтенданта Газина ничего не было известно, точно так же, как и о судьбе Санди Кенсинга и некоего Брабанта, который, очевидно, был телохранителем Дирака.

Скарлок, который некоторое время составлял компанию Принсепу, несколько раз намекнул, что трое пропавших так или иначе погибли из-за берсеркера.

— Так что, он до сих пор активен?! И на яхте сейчас тоже могут находиться берсеркеры?

— Когда вы привыкнете к нашему положению — которое теперь, кстати, стало и вашим, — то поймете, что мы не являемся ни доброжилами, ни пленниками в прямом смысле этого слова, — невозмутимо отозвался молодой человек.