Вдруг он увидел, что Хоремсеб схватил одну из женщин и бросил ее на жертвенник. Затем Таадар вытащил из — за пояса кинжал и вонзил его в грудь жертвы. В ту же минуту взгляд хетта упал на открытую высокую дверь пирамиды. С глухим криком он схватился за сердце: восседавший там идол, освещенный красноватым светом факелов, с раскаленными нижними членами, был Молох, бог его народа, которому в раннем детстве он сам поклонялся.

Трудно описать, что происходило в эту минуту в уме Саргона. Тысячи воспоминаний пробудились в нем, и в его душе началась ужасная борьба. Здесь приносят жертвы богу хеттов, божеству его народа, а он хотел выдать этих людей и уничтожить это святилище! Мог ли он сделать это? Осмелится ли он совершить подобное святотатство? Он видел, как мудрец бросил умерщвленную жертву в печь, затем Хоремсеб бросил на дымящиеся руки бога ребенка, оторванного от матери. Саргон знал, что это должно было так происходить и что еще много жертв поглотит ненасытная утроба кровавого бога. Вдруг мысли резко изменились, озарив возбужденный ум молодого человека. Чем обязан он этому богу, который допустил, чтобы победили его народ и убили всех его близких, а его самого дал увести пленником во вражескую страну? И ради такого неблагодарного божества он бросит свое мщение, позволит жить и наслаждаться человеку, которого ненавидит больше всего на свете? Ради него отказаться от Нейты и самому позорно погибнуть? Нет, никогда! Он должен сейчас же бежать, так как Хамус, очевидно, уже подозревает что — то и привел его сюда на смерть.

Но как бежать? Все входы охраняются, а густая изгородь — плотная, как стена. Близость смертельной опасности удвоила все способности Саргона. С ловкостью змеи он подполз как можно ближе к выходу и стал выжидать удобного случая. Его надежды не были обмануты. Убедившись, что несчастные существа, предназначенные Молоху, не в состоянии бежать, два евнуха оставили свой пост и выдвинулись вперед, чтобы лучше видеть жертвоприношение. Этим моментом воспользовался хетт. Одним прыжком он перескочил проход и бросился в тень чащи. Убедившись, что никто его не преследует, он побежал, как олень, преследуемый собаками. С трудом добравшись до знакомой части сада, он написал несколько слов и опустил папирус в вазу, при помощи которой переписывался с Изисой. Затем бросился туда, где прежде чем попасть во дворец в качестве раба, он спрятал кинжал, секиру и веревку.

Ему не пришлось долго искать. Все оказалось на месте. С кинжалом в одной руке и с секирой — в другой Саргон прокрался вдоль стены до двери, ведущей на лестницу к Нилу. Два раба сторожили ее, присев на песке. Как тигр, хетт бросился на одного из них и раздробил ему череп. Прежде чем другой успел опомниться от неожиданности и вскрикнуть, его постигла такая же участь. Не теряя ни минуты, Саргон отодвинул засов и вышел на лестницу. Притворив за собой дверь, он перелез через сфинкса и замер под защитой кустов, чтобы перевести немного дыхание. Самое трудное было сделано. Свежий и чистый воздух реки остудил его смоченный потом лоб. Но земля горела под ногами Саргона. Снова бросился он бежать и остановился только перед домом Нефтисы.

Он разбудил Кениамуна и Нефтису. Они немедленно провели совет. Единогласно было решено, что Саргон и воин сейчас же должны отправиться в Фивы и открыть все царице. Так как Кениамун, предвидя возможность подобного случая, заранее нанял лодку с надежными гребцами, то все было скоро готово. В Мемфисе царила еще ночь, когда молодые люди сели в лодку и быстро направились к столице.

Когда на другой день после этого жертвоприношения Хамус проснулся, бледный и озабоченный его помощник донес, что два раба, сторожившие дверь, выходившую на Нил, найдены убитыми, а дверь — открытой. При этом известии евнух быстро вскочил с кровати. Боясь разбудить Хоремсеба, отдыхавшего от ночных трудов, Хамус лично произвел строжайшее расследование и пришел к убеждению, что бежавший убийца был не кто иной, как раб Карапуза.

— Итак, я был прав, не доверяя этому презренному! — проворчал усталый Хамус, бросаясь на ложе. — Может быть, он совсем не был глух и нем, а только притворялся, чтобы лучше шпионить. Но кто он такой? Как удалось ему ускользнуть вчера? Я просто теряю голову.

Солнце уже садилось, когда свежий и хорошо отдохнувший Хоремсеб приказал подать обед, но аппетит у него совершенно пропал, когда, запинаясь и дрожа, Хамус сообщил ему о ночном происшествии и о своих догадках относительно личности беглеца.

Евнух ожидал приступа гнева и побоев, но, к его удивлению, князь только побледнел и, нахмурив брови, облокотился на стол. После довольно продолжительного молчания он сказал почти спокойно:

— Прежде всего необходимо убедиться, не оставил ли этот предатель во дворце сообщников. С этой целью ты должен установить строгое, но тайное наблюдение за всеми людьми, в которых ты не вполне уверен. Если ты что — нибудь откроешь, тут же извести меня об этом, в какой бы час дня или ночи это ни случилось.

На следующий день, в обычный час Хамус пришел за Изисой и, отведя ее в сад, удалился. Так бывало каждое утро. Девушке предоставлялась полная свобода гулять о течение двух часов, но по известному сигналу она должна была вернуться во дворец.

Не зная ничего о вчерашних событиях и не подозревая, что за ней следили, Изиса направилась к гранитной вазе, куда она опускала свои письма. Убедившись еще раз, что вблизи никого нет, она опустила руку в вазу и вытащила оттуда оставленный Саргоном папирус, который поспешила спрятать в своей одежде. Но каков был ее ужас, когда из чащи деревьев выскочил какой — то человек и, бросившись на нее, грубо вырвал из ее рук свиток.

— А! Презренная предательница! Наконец — то я захватил тебя на месте преступления! Посмотрим, что за письма ты приходила здесь искать, — сказал Хамус, крепко связывая руки и ноги Изисы.

Покончив с этим, он развернул свиток и с удивлением прочитал следующее: «Я сейчас бегу. Если мне удастся выбраться живым из этой пещеры убийц, я в эту же ночь уеду с Кениамуном. Будь осторожна. Только в крайне важных случаях клади письма, куда — ты знаешь. За ними будет приходить Нефтиса и она же будет сообщать тебе необходимые известия».

— Дело осложняется и принимает размеры широко организованного заговора, — проворчал евнух, взваливая Изису себе на плечи. — Немало усилий придётся приложить господину, чтобы выпутаться из этого дела, если этот демон — Нефтиса принялась преследовать его.

Бросив девушку, как тюк, на пол в ее комнате, он запер ее и отправился к Хоремсебу.

Князь спал. Но Хапу, вероятно, получивший инструкции от Хоремсеба, тотчас же побежал будить его. Через несколько минут евнух вошел к своему господину. Рассказав все, он подал князю папирус. Но едва Хоремсеб пробежал его глазами, как с криком ярости вскочил с места.

— Нефтиса! Эта тварь вмешалась в интригу! Но кто же ее сообщник, этот пресловутый Карапуза? Изиса должна знать его.

Дрожа от гнева и нетерпения, Хоремсеб поспешно оделся и отправился в сопровождении Хамуса в комнату Изисы.

От ужаса, что она открыта, Изиса лишилась чувств, и Хоремсеб застал ее лежащей на полу в обмороке. Схватив амфору с водой, князь опрокинул ее на голову девушке. Несколько минут спустя Изиса открыла глаза, но, встретив суровый взгляд князя, она от страха потеряла дар речи. Несмотря на свой гнев, князь скоро убедился, что может убить оцепеневшую Изису, но не заставить ее заговорить о том, что она знает по этому делу, а это — то и было самое главное. Дрожа от беспокойства и гнева, он послал Хамуса к себе за успокоительными каплями и влил их в рот Изисы. Приняв спокойный вид, он убедил девушку, что считает ее орудием в руках Нефтисы, и что, если она хочет спасти свою жизнь и заслужить его милость, она должна откровенно рассказать все, что знает об этом деле.