коробочки с мазями, то и дело бросала на Перрина укоризненные взгляды. Интересно, в чем он на этот раз провинился?

Юноша вздохнул и покачал головой. Прав Гаул, женщину понять не легче, чем солнце.

Даже зная, что другого выхода у него нет, Перрин колебался, особенно вспоминая, что с ним произошло в Путях. Однажды ему довелось увидеть человека, позабывшего о том, что он человек. Та же участь может постичь и его. Дурак. Тебе всего-то и надо продержаться несколько дней, до встречи с Белоплащниками. И надо еще разобраться с теми странными воронами.

Он сосредоточился и послал в долину мысленный сигнал, выискивая волков. В безлюдных местах всегда обитают волки, и, если они неподалеку, он с ними поговорит. Людей волки не жалуют и стараются по возможности избегать, но троллоки вызывают у них отвращение, а Мурддраалы жгучую, неодолимую ненависть. Если Отродья Тени появились в горах, он непременно узнает об этом от волков. Но обнаружить волков Перрину не удалось. Странно, что их нет в таких диких лесистых горах. По склону спокойно – видимо, им и впрямь некого было опасаться – спустилось стадо оленей. Но, в конце концов, он мог мысленно разговаривать с волками на расстоянии не больше мили. А здесь, среди скал, оно, возможно, и меньше. Скорее всего, волки где-нибудь чуточку подальше, вот он и не может их найти. Должно быть, так оно и есть.

Перрин еще раз обвел взглядом затянутые облаками скалистые утесы и долину, с трудом отведя глаза от того места, откуда поднялись вороны. Может быть, завтра он все-таки отыщет волков. Конечно, отыщет. О том, что случится, если у него ничего не выйдет, думать не хотелось.

Глава 28. БАШНЯ ГЕНДЖЕЙ

Близилась ночь, и путникам не оставалось ничего другого, как разбить лагерь тут же на склоне, неподалеку от Путевых Врат. Точнее, два лагеря. На этом настояла Фэйли.

— Послушай, – недовольным тоном сказал ей Лойал, – Пути мы прошли, свое обещание я выполнил, а стало быть, нечего тебе командовать.

Фэйли подбоченилась и воинственно вздернула подбородок, намереваясь сказать какую-нибудь колкость, но тут вмешался Перрин.

— Да ладно, Лойал, чего там, – произнес он, – было бы о чем говорить. Я устроюсь в сторонке.

Огир посмотрел на Фэйли, которая, как только поняла, что спорить Перрин не собирается, повернулась и направилась к Девам. Покачал лохматой головой и шагнул к Перрину и Гаулу. Однако юноша знаком попросил его вернуться к Фэйли. Перрину хотелось надеяться, что женщины этого жеста не заметили.

Он и Гаул расположились не более чем в двадцати шагах от компании Лойала. Хоть Врата и заперты, кто знает, чего можно ждать от этих подозрительных воронов. Перрину не хотелось отлучаться от Фэйли слишком далеко. Будет ворчать – ну и пусть. Ему не привыкать.

Не обращая внимания на боль в боку и бедре, он расседлал Ходока, снял седельные сумы с вьючной лошади, стреножил обоих коней и надел им на морды торбы с овсом. Здесь, в горах, свежей травки не больно-то пощиплешь. Ее тут не найдешь, а что можно найти…

Он надел на лук тетиву, положил его поперек колчана поблизости от костра, а заодно высвободил из ременной петли топор. Пусть будет под рукой.

Гаул помог ему разжечь костер. В молчании они подкрепились хлебом, сыром и вяленой говядиной, запив все это водой. Солнце уже спряталось за вершины гор, резко очертив пики и окрасив багрянцем нижние края облаков. На долину опустились тени, повеяло прохладой.

Отряхнув крошки с ладоней, Перрин достал из сумы добротную теплую куртку из зеленой шерсти. Надо же, он и не думал, что за время пребывания Тире настолько привык к теплу.

Сидевшие возле своего костра женщины, само собой, ужинали отнюдь не молча. Оттуда доносились смех и голоса, а когда Перрин разобрал, о чем они говорят, у него покраснели уши. Впрочем, что с них взять, женщины вечно мелют языком без удержу. Лойал, тот вообще отодвинулся от них, хотя и недалеко, чтобы оставаться на свету, и теперь безуспешно пытался погрузиться в чтение.

Болтушки, скорее всего, и не догадывались, что смущают огир. Они, небось, полагали, что говорят тихонько и их никто не слышит.

Накинув куртку, Перрин уселся у костра напротив Гаула. Айилец, похоже, вовсе не замечал холода.

— Ты знаешь какие-нибудь забавные истории?

— Забавные истории? Вроде и знаю, но так, с ходу, ни одной не припомню. – Гаул бросил взгляд в сторону второго костра, откуда доносился смех. – Жаль. Люблю, знаешь ли, посмеяться. А помнишь, что я тебе говорил про солнце?

Перрин расхохотался, да так, что Фэйли и Девы непременно должны были услышать:

— И про женщин! Конечно, помню.

Смех у соседнего костра стих, но скоро зазвучал снова. Но ничего, все равно они поняли, что и другим есть над чем посмеяться.

— Это местечко, – немного помолчав, заметил Гаул, – напоминает мне нашу Трехкратную Землю больше, чем другие мокрые земли. Конечно, здесь слишком много воды, деревьев, да и деревья эти слишком большие, но все это выглядит не так странно, как те места, которые вы называете лесами.

Здесь, на месте гибели Манетерена в огне, почва была не слишком плодородна, а редкие деревца приземисты и корявы. Из-за частых ветров они, казалось, жались к земле. Трудно было отыскать хоть одно высотой более тридцати футов. Перрину все вокруг казалось непривычно пустынным, он и не думал, что совсем недалеко от дома есть такие дикие места.

— Хотелось бы мне взглянуть на твою Трехкратную Землю, Гаул.

— Может быть, ты и увидишь ее, когда мы покончим со здешними делами.

— Может быть.

Особой надежды на это у Перрина не было, точнее сказать, не было ни малейшей. Но он не хотел не только говорить, но даже и думать об этом.

— Стало быть, это и есть Манетерен? А ты, значит, манетеренской крови?

— Здесь был Манетерен, – поправил айильца Перрин. – Ну а насчет крови – наверное, так и есть. – Трудно было поверить, что в тихих деревеньках и на маленьких хуторах Двуречья живут потомки последних манетеренцев, но так утверждала Морейн. "Древняя кровь сильна в Двуречье", – так она говорила. – Все это было давным-давно, Гаул, – продолжал Перрин. – Теперь мы мирные земледельцы, а не грозные воители.

Гаул чуть улыбнулся:

— Ну, если ты так считаешь… Я видел, как вы исполняете танец копий – и ты, и Ранд ал'Тор, и тот малый по имени Мэт. Но раз ты говоришь