обижался на нагло ржущую гоблиншу. Она рот зажимала, но ржала пренагло! Но лучше, чем… да всё, что могло быть. Так что я не матерился и не высказывал всё, что думаю. А мудро и терпеливо копил зло. Пригодится.

И ползал по мёрзлой земле, вяло подпрыгивая на тросах, и… обкусывал парящих в воздухе навий. Они на меня традиционно внимания не обращали, так что хоть гоняться не приходилось. А то это было бы не смешно, а грустно, факт.

Но после третьего “обгрызеного” призрака я смог выпустить трос. А через десять минут в подвале мёртвого дома стоял Кащей. Дохлый, слабый, из ажурных тросов — не хватало на “смыкание”. Но стоял. И Кащей.

— Вот я поел, — констатировал я. — И силушка молодецкая появилась. Спасибо, Ленка, — искренне поблагодарил я.

— Не за что, Кащей. А ты… вдруг задрожала губой гоблинская мордашка на фоне серого неба.

— Отставить рыдать! Нормально я, отрасту. Со временем и быстро. Буду тут охотиться, — констатировал я, поднимаясь по обледеневшей стене.

— Я — с тобой! — поставили мне ультиматум.

— Слушай, Лен, это надолго…

— С тобой!

— Холодно…

— Ты тёплый!

— Ой всё, — нашёл я неотразимый аргумент, на что Ленка аж клювиком защёлкала. — Делай что хочешь.

И шесть недель мы жили в Мёртвом Городе. И он стал несколько… менее мёртвым. Я натурально зачистил десятки домов от нежити. В центр с подделкой под Золотой Шар не совался — толку мне от него и мар? — но дома именно зачищал.

И восстановил туловище. Вот вообще, даже ногти. Ленка, придирчиво оценившая нарощенное, на определённый момент отращивания стала почему-то темнеть и вытащила из бензобака кожанку — она с меня спала, когда в идолище вживался, а я и забыл.

Ну и говорили, и вообще. А в округе тем временем были новости, до которых Ленка имела доступ. Орду зачистили, полностью и совсем, нет больше Орды. Победители героически вернулись, и всё такое. Даже про меня спрашивали Ленку, правда, не часто. Но она, кроме “восстанавливается”, ни черта не отвечала и правильно делала.

В общем, уже в новом году, потянулся я, да и погнал байк к Меллорну. Остановил его перед фальш-воротами, обернулся на Ленку. А она на меня.

Ну… потянулся я к ней, губишшы бантиком сложив. Она ко мне, как вдруг — толкнула легонько в плечи. С байка соскочила, рюкзачину свою цапнула и потрусила к входу. И, через плечо мне бросила:

— Навещай, Кащей.

И всё. Вот вообще. Шурует в Меллорн. Даже обидно, как-то. Немного, оценил обиженный я своё состояние. Впрочем, она для меня сделала… ну до хрена, будем честны. И вот совершенно не обязана старого, злобного и дохлого психопата любить. И даже нравиться я ей как бы не должен.

Но всё равно обидно, блин! Да и хрен с ним, мысленно махнул я рукой, разгоняя байк и врубая Призрачных Всадников в Небесах.

Прорвёмся, а что всякие зелёнки — ну пусть у неё всё хорошо будет. Классная девчонка, несмотря ни на что. И хватит соплежуйствовать, оскалился я, отращивая корону. Я — сволочь, скотина и злодей, да!

А главное, лыбился я совсем неприлично, сейчас будет весело. Свинотрахи не меняются, и у меня есть предчувствие почему-то, что жить мне станет ОЧЕНЬ весело.

Ну, какое-то время, а там посмотрим.

И заехал в Зеленюки. Стража на меня позыркала, частично не слишком добро, но даже поздоровались. Доехал до домишки. И оскалился совсем неприлично. Смыть-то пытались, но зима, холодно.

Какие-то героические свинотрахи поливали мой домишко, в моё отсутствие, кровишшей. Ожидаемо, ожидаемо. Хотя была надежда, что после конца… Ну, есть как есть, махнул я лапой, заходя. Внутрь никаких паразитов не проникло, что хорошо. А то бы пришлось от расчленёнки, мимиком устроенной, жилплощадь отмывать.

И активировал артефакт обогрева, завалившись на ложе и начав металлокинезом гнуть вольфрамовые стержни. Страшно подумать, когда собирался, хмыкнул я.

Через часок завалился Степаныч.

— Здорово, Кащей. Хорошо, что живой, Бессмертный, — басил Голова.

— Здорово, Степаныч. Неплохо, что и ты жив. И каламбур ничего, — оценил я.

— Тут… неважно, в общем, — замялся огромный орк, как школьница. — Если что — заходи. Я их… — не договорил, но показал кулачину и ей потряс орк. — И на, тебе не помешает, — положил он стопку дощечек-денежек на тумбочку. — И… дела у меня, Кащей. Заходи, — выдал он и смылся.

Блин, насколько всё плохо же, озадачился я. Впрочем — не мои проблемы, а их. Но… ладно, посмотрим. Есть у меня подозрения, что в чём-то я сам виноват. Наполшишечки. Но посмотрим, может, не настолько всё свинотрахнуто будет, как кажется.

Оказалось — хуже. Что-то купить — нереально. Злобные взгляды, проклятия в спину. Идиоты, блин. Но что делать. И немногие нормально относящиеся — прятались от “общественности”.

Три дня я повышагивал, понаслаждался всеобщей ненавистью. Ну так, в чём-то даже забавно. А потом достало, решил объехать окрестности дозором. И Петровичу ром надо привезти, сам себе обещал, припомнил я.

Вот с этим ромом начались неприятности. Свинотрахи торговые мне не продавали. Вот вообще, под выкрики свинотрахов на торге. Я уже думал плюнуть и смотаться в мёртвый город, как в рожу очередного торгаша влетел некислый кулачина.

— Возьми, Бессмертный, — прихватил с прилавка бутылку кентавр, протягивая мне. — Спасибо тебе, — слегка поклонился он, развернулся и потопал к своим единорогам, бросив на вырубленного торгаша денежку.

Свинотрахи озадачились. И примолкли — наезжать на буддистского кентавра охотников не было. Он как бы регулярно люлей выписывал группам избитых, после чего медитировал.

А я молча, прихватив бутылку, потопал к байку. Орать “возьми денежку” и прочее смысла особо не было, да и глупо смотрелось бы. В моих глазах, а на идиотов кашлять.

И стал я объезжать селения. И… та же хрень, вид в профиль. Главы селений в большинстве своём не злобились. Но даже Петрович, после десяти минут непрерывного мата, попросил: “перед х…есосами е…нутыми рожей твоей тощей лучше не мелькать”. Но за ром благодарил, и распил со мной.

Как-то… в общем — ожидаемо, но не думал, что всё будет НАСТОЛЬКО весело. Ладно, пока к Ариске, а там посмотрим.

Берегиня меня встретила, причём поклоном, карапузина такая. Я уж не знаю, стебалась или всерьёз.

— Здравствуй, Кащей. Спасибо тебе, — выдала она.

— И тебе привет, Ариска. Не за что. Как дела, как сама?