И принялся надиктовывать сообщение, о типах, видах и гадствах встреченных вражин. И времени и очерёдности, само собой.

А сам думал что мне делать. В плане, как Орду воевать, потому что так, как сегодня — меня хватит на пару джиннов или подобной пакости. А потом кончится Кащей, в самом что ни на есть прямом смысле слова.

И основная проблема — энергия. Огненный меч прекрасно распидорасил марида, других “родственничков” тоже распидорасит. Но энергии ни хрена не хватит. И единственное вменяемое объяснение тому, как это ковыряло действовало у ангелочка — я не ЖРУ души. Скорее всего, “обдираю”. А ангелочек, да и, наверное, прочее джиньё — именно жрут. Переваривают, медленно и со вкусом. Имея ощутимый выхлоп энергии, перекрывающий мой на голову.

Видимо, кстати, всякие “ады” — из этой оперы. Но неважно. Потому что я ТАК изводить не буду даже ордынцев. Принципиально не буду, вне зависимости… да ни от чего.

Но как мне паразитов воевать-то, этакому высокоморальному? Убьют же нахрен, свинотрахи такие!

Так, первое: надо выяснить порядок. Сколько всяческого джинья, хотя бы навскидку, в Орде. Если десяток, например (вполне возможно) — то я вообще орёл плетёный. И проблемы толком нет, изведу эту десятку в обозримом будущем. А вот если больше… Нужно больше душ, вынужденно признал я. Больше.

Но этого добра есть у Орды. И, если мой завтрашний рейд (а сегодня отлежусь, отдохнуть надо, блин!) покажет “дохренилион джинья” — буду заниматься избиением младенцев. Злобных, здоровых, убийц, воров, насильников и рабовладельцев. Гадких таких младенцев, таких и избить не помешает насмерть.

Ну и по мере накопления душевности — уже задерживаться и гробить джиньё. Как-то так выходит, пришёл я к окончательным выводам и закончил доклад.

— Кащей, ты… отдохни, а? — посмотрела на меня с жалостью Ленка.

— Я так и собирался, — улыбнулся я левой половиной лица.

И недоумевал, если честно. Жуть стрёмная, полрожи — череп металлический, плетеный, со светящейся пустой глазницей. Мне не стрёмно, когда представляю, но мне стрематься и не положено.

А девчонка на эту жуть с жалостью смотрит. Женщины, блин, непонятные создания.

Развалился я рядом с палаткой, Ленка костёрчик развела и какую-то вкусняшку приготовила. Вкусно, блин, хоть и жрать неохота. И приятно, ну чуток, себя больным и несчастным почувствовать. О котором заботятся и вообще. Злоупотреблять не стоит, но с таким связистом-кашеваром я, похоже, не свихнусь. Наверное.

И подмигнул гоблинше левой половиной рожи, где эта рожа сохранилась. А она чуть нахмурилась и язычину показала. Фактурная язычина, добротная такая, оценил я, большой палец показывая.

И посидели мы у костерка, я гоблиншу теребил на тему “сетка и с чем её едят”. Она меня “за жизнь” — но тут я отшучивался, охренительно остроумно, да. Хорошо посидели, к полуночи я зевающую Ленку намылил спать.

Подождал, встряхнулся, да и двинул, в ночи глухой, в разведывательный рейд. Злодейств творить не стоило, а вот всякое джиннство и прочую пакость промониторить — самое то.

Так что Орду я обогнул краем, лесами. Несколько фигея — они, сволочи такие, занимали площади, не то что на полляма, но на поллярда годящиеся. Хотя, там какие-то лютые звери с небывальщиной. Может поэтому, сам себе напомнил я.

И провёл, по “флангам” и “с тылу” несколько бросков. Ну так, слегка, в умеренной форме позлодействовал, наполшишечки.

Но главное — джиннов дохера. В основном — в условном “центре”, где какие-то монструозного размера кибитки, типа “дворец самодура”. Тоже кстати, помимо зверья, может быть причина “расчистки”.

А главное, что я понял — меня не воспринимали как врага! Ну, в плане? которого надо со страшной силой догонять и убивать. То есть, вот я черканул этакой кровавой газонокосилкой часть орды по дуге. Какое-то джиньё меня явно почувствовало, лениво двинулось — и вернулось назад, когда я драпанул.

Это замечательно, потёр я чистые и сухие тросы, которые заменяли мне руки. Очевидно, меня за слегка прохудившегося крышей джинна воспринимают. Связи и центрального командования особо нет: Орда и есть Орда.

Ну и, не менее очевидно, определённый ущерб ордынскому мясу ущербом толстым джиннам не видится. Ну резвится йопнутый сородич, да и хер бы с ним.

А марид на меня накинулся то ли из злобности, то ли из-за пропажи уже ощутимой — магов. Почувствовать он меня до “прибытия” не мог, я далековато был. А после “лениво не драться” было, судя по всему.

И это реально здорово, поскольку в душегубском деле, похоже, препятствий особо не будет. Вот только крыша… я же реально тысячи и десятки тысяч изведу… Хотя и так собирался. И это весело. Наполшишечки, наполшишечки оскалился я тросами.

И начал “работать” не с фронта, а по флангам и с тыла. И доработал до рассвета, когда уже подташнивало, если начистоту.

Вернулся к Ленке, слопал вкусняшку, вздохнул — и по новой.

И… всё же поехал крышей от конвейера. Не до конца — скорее замкнулся в кокон, посильнее, чем… Неважно. В кокон спрятался. И за музыку — раскаты тяжёлого рока и металла сопровождали меня всё… хрен знает сколько времени. И разводы красной крови на снегу, чертовски красивые. И сгорающие в пламени огненного клинка джинны, ифриты, мариды и прочая пакость. И Боль, покалывающая в висках, как старая подруга.

Как-то… ну в общем, в себя я пришёл довольно иронично. От крови, что, учитывая, сколько её пролил — сарказм высшего пошиба. Только кровь эта была гоблинской.

А Ленка, со смешной мордашкой, в меховом капюшоне, посасывала поцарапанный о тросы моего лица палец. И выдала:

— Стань, пожалуйста, человеком, Кащей.

А я огляделся. Снег, серое небо, деревья без листьев. Палатка рядом стоит ленкина и байк рядом, инструменталку мурлычет. А я сижу, в позе лотоса, как дурак, да и на костёр пырюсь. Полностью из тросов, весь.

— Кхм, — лязгнул я. — Это мы сейчас попробуем.

И попробовал. У меня тросы на башке дыбом стали! От куска человека не осталось… Да нет, показалось. Нормальный я! Нор-маль-ный! Покоцанный только. А вот “тросовая часть” стала ОГРОМНОЙ. Натурально огромной, я в первый миг перепугался, по-настоящему, что меня человека совсем не осталось.

И стал становиться человеком. Ну раз уж Ленка попросила, да. И знатно меня покоцало, отметил я лютые дырищи, которые оставались тросами. Но руки почти восстановились, отметил я. И рожа, только челюсть стальная наполовину. Даже стильно, да.

— Ты в порядке? — с тревогой взглянула гоблинша мне в глаза.

— Наполшишечки, — честно ответил