— У меня тоже есть предложение, — негромко сказал Дебрен. — Возможно, оно покажется вам странным, но уверяю, надумал я это головой, а не другими округлостями.

— Ввиду отсутствия таковых?

Ленду почти не было слышно. Но в наступившей вновь тишине ее поняли все. Один Дебрен не посмотрел в ее сторону.

— Я предлагаю, — спокойно проговорил он, — чтобы Збрхл оставался здесь и охранял трактир.

От него и ожидали чего-то необычного, но Дебрен изумил всех четверых. Даже Дроп с трудом сдержал сочное ругательство.

Ленда оказалась не столь сдержанной.

— Ты сдурел?! Оставить одного? Он тебе жизнь спас, а ты хочешь?..

— Давай без эмоций, — остановил ее Дебрен. — Просто проголосуем. Или кого-то интересует обоснование?

Ленда было открыла рот — и тут же закрыла, пораженная внезапно родившейся мыслью. Петунка сжала губы. Збрхл хитро улыбнулся и поднял руку.

Ленда мрачно взглянула на него.

— А я, — процедила она сквозь зубы, — считаю, что нужно исключить Збрхла из числа голосующих. Поскольку предложение касается его самого. Это нарушает…

— Принципы демократии? — ехидно подсказал ротмистр. — То, что ты из плебеев и очень честолюбива, я знал, но что у тебя из-за этого башка демократизировалась, и ты рассуждаешь незнамо как…

— Ты ранен шесть раз, — не сдавалась Ленда. — В том числе и в голову. Потеря крови тоже сообразительности не способствует. И… и вообще больше всего стреляли в тебя.

— И к тому же ему пришлось бы с вами сквозь дебри продираться? — опередила Збрхла Петунка. Бледная, угрюмая, но явно решительная. — Здесь по крайней мере его стены защищают. Жаль тратить время на споры. Голосуем. Я… «за».

Она подняла руку. Дебрен, оказавшийся последним, тоже поднял руку. Ленда, чуть не плача, переводила взгляд с одного на другого.

— Вы спятили, — пробормотала она. — И все из-за недоношенного демократического изобретения голосовать группой. Возможно, я и плебейка, но по крайней мере знаю: ничто так не одурманивает людей, как толпа.

Она тряхнула головой, словно пытаясь отогнать дурной сон. И, о диво, ей это явно помогло. Совершенно, казалось бы, растерянные глаза внезапно сверкнули холодной сталью. Дебрену блеск не понравился, но сделать он практически ничего не мог.

— Глупо ли, умно ли, но мы решили, — заявил явно довольный Збрхл.

— Не спеши, — проговорила Ленда. — Коли так… то я еще не закончила.

— А что, у тебя есть мысль, обещающая четырехкратное «за»?

Она проигнорировала реплику. Прищурившись, посмотрела на Петунку.

— Этого тупицу мне не переубедить, — сказала она. — Но ты можешь взять свой голос обратно. И, пожалуй, должна.

За исключением Дебрена никто, вероятнее всего, не догадывался, что она задумала.

— Почему? — спокойно спросила трактирщица.

Ленда замялась, глянула на чародея.

— Хотя бы потому, что ты, кажется, веришь в принцип трех раз. Ты сама сказала, что трижды пыталась снять проклятие и чем это трижды же заканчивалось. — Петунка смолчала. — Один редкий случай не в счет. Два — случайность. Но три…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что Збрхлу нельзя оставаться на защиту… — Ленда замялась, — защиту трактира. Потому что он погибнет. Как трое его предков.

Дебрен почувствовал на себе четыре вопрошающих взгляда, но не ответил ни на один.

— Глупости. — Збрхл говорил тихо, явно стараясь казаться убедительным… и убежденным. — Никаких трех раз. Отцу навредила грязная пеленка, вот и все. Если испачканную тряпку то и дело на свежие раны накладывать, то ничего удивительного… Никакое предназначение тут ничем не поможет и не помешает. А вообще-то не понимаю, о чем ты говоришь.

— Думаю, понимаешь, если на пеленки перешел.

— Потому что как раз о малых детях думал, — проворчал он. — Конкретно — о тебе. Вот и вспомнил пеленку.

Ленда спокойно посмотрела на него и слегка пожала плечами:

— Прости. Что же делать, если я вызываю у людей такие ассоциации?

К счастью, Збрхл не понял, что она имела в виду. Дебрен, хоть время от времени выполнял роль ее медика, тоже не был уверен. Выше колена она себя лечить не позволяла.

— Кажется, я знаю, что пытается сказать Ленда. — Он хмуро глянул на нее, предостерегая от попыток продолжить испытание. — И, подумав, соглашаюсь. Збрхл не должен оставаться здесь один и ввязываться в драку.

— Значит, ты берешь обратно свое «за», — не замедлила она воспользоваться.

— Погоди, погоди… — беспокойно пошевелился ротмистр. — Уж коли вы начали, так соблаговолите докончить. Я не позволю вычеркивать себя из планов из-за какой-то грязной пеленки! Требую объяснений!

Дебрен посмотрел на девушку. Увидел то, что и следовало ожидать: явное предупреждение, что она, правда, дает ему время, но только на то, чтобы покончить с проблемой так, как предлагает она.

— Не знаю, — обратился он к Збрхлу, — было ли в пеленке что-то дрянное. Возможно. Но это не имеет значения. Я думаю, что твоего отца убил герб.

— Предназначение? — не то спросила, не то отметила явно бледная Петунка.

— Три мощные дорогостоящие метели, — продолжал Дебрен, скорее рассуждая вслух, чем поясняя. — Один раз война, наиважнейшая для Гвадрика, поскольку она возвела его на трон. Один раз — не знаем что, но кордонеры явно искали кого-то важного. Один раз погоня за акушеркой, укравшей серебряный поднос и несколько пеленок. Награда, ежели в одной только «Невинке» группа ловчих целую неделю беглянку поджидала, тоже должна была быть немалой. Но это, конечно, несравнимо с ценой огромной искусственно вызванной метели. Я читал в «Волшебной палочке», что за покрытие высоким снегом одного лана земли надо отдать стоимость половины зерна, которое на этом лане вырастет. Сведения были немного устаревшими, потому что самые свежие армия всегда утаивает, да и касались они Совро, где при демократии сельское хозяйство пришло в упадок, а это, пожалуй, снижает уровень. Для такого княжества, как Бельница, расходы должны были быть велики. Маловероятно, чтобы даже ради самого распрекрасного подноса стали насылать на Серославу метель. Причем в 1421 году, когда правили демократы.

— Это-то как раз слабый аргумент, — заметил Збрхл. — Чужое серебро легко на ветер пускать.

— Не будем преувеличивать. Конечно, демократическое хозяйство считается паршивым, однако, как бы там ни было, оно семьдесят лет держалось в немалой части света. Но не в том дело. Мне просто не хочется верить, чтобы такие средства стали тратить после кражи в княжеском замке. — Он посмотрел на Ленду: — Ты этого не помнишь, но вдруг родители говорили… Музей там был, или, может, кто-то из княжеского рода проживал.

— Это не Совро, — едва заметно усмехнулась она. — Правда, при Амме Половчанке провели национализацию замков и небольших крепостей, но потом демухи все это втихаря отменили, потому что неремонтируемые стены начали разрушаться. Верно, в замке устроили музей, посвященный вреду, нанесенному государственным крестьянам, но только в одном крыле. Остальное, как и прежде, занимал княжеский двор. Неофициальный и немногочисленный, однако уважаемый.