- Через минутку скажу, что. Только вы первый скажите. - Каган говорил всерьёз. Чарли не сумел вспомнить, когда Каган последний раз говорил не всерьёз. У него не было ни капельки спорадического озорства Микояна. К его чести, он не был столь же злораден, как Винс Скрябин.

- Лады. - Чарли напряг извилины.

От школьного курса химии у него остались самые крохи, да и те он изо всех сил старался забыть за прошедшую четверть века, вместе с прочими довоенными научными знаниями.

- Это элемент. Девяносто первый или девяносто второй? Девяносто второй, кажется. И он, это, как там оно? Радиоактивный, вот. Как радий, только в темноте не светится, так? И... - Он прервался и пожал плечами. - И всё. Как я справился, мистер Бейкер?

- Хех, - произнес Каган.

До нападения япошек на Перл-Харбор, Фил Бейкер вёл радиовикторину "Забирай или уходи", стоимость вопросов в которой с каждым разом удваивалась, пока не достигала шестидесяти четырёх долларов. Впрочем, мгновение спустя, Каган кивнул.

- Вы неплохо справились. Лучше, чем Винс и я, лучше, чем Гувер, почти, как Стас.

Брат Микояна разбирался в науке, он был инженером. Вероятно, что-то перепало и помощнику Джо Стила.

- А теперь, рассказывайте, к чему ваш вопрос, - сказал Чарли.

Лазар Каган вновь кивнул.

- Хорошо, расскажу. Но за пределы этих стен это не выйдет. Даже жене не говорите, слышите? Я серьёзно. Как и Гувер. Как и босс. Если считаете, что не справитесь, забудьте о моём вопросе.

- Я знаю, когда держать рот на замке. И сейчас буду молчать. - Чарли могло понравиться подразнить Кагана, но он счёл это плохой затеей, к тому же, хотелось узнать, что к чему.

И всё же, Лазар Каган продолжал сомневаться. Впрочем, он, видимо, понял, что уже зашёл слишком далеко.

- Вы правы - уран радиоактивен. Но это ещё не всё. Выяснилось, что определённый вид атома урана можно расщепить. Если это сделать, высвобождается столько энергии, сколько нельзя получить из динамита или тротила. В смысле, столько много, что одной бомбой можно уничтожить целый город. Мы выяснили, что немцы работали над этим во время войны. Слава Богу, далеко они не продвинулись, но они старались.

Одна бомба, один город? В голове у Чарли всё закружилось. Похоже на рассказы, что печатают в бульварных журналах, на обложках которых нарисованы роботы и маленькие зелёные человечки. Однако Каган говорил, как никогда, серьёзно, а это кое-что значило.

- Говорите, над этим работали немцы? - переспросил Чарли.

Каган вновь кивнул. Следующий вопрос всплыл в голове у Чарли практически сразу.

- А почему мы этим не занимались? Если не занимались.

- Не занимались. - Каган произнёс эту фразу, словно судья, выносящий приговор. - Что же до того, почему не занимались... Существует вероятность, что в научном сообществе окопались вредители.

Чарли не стал хохотать. Он вспомнил слова Микояна о том, что его брат говорил о том же самом. Он не поверил этим словам тогда, не верил и сейчас. Но и резать сам себе глотку он тоже не хотел.

И, поскольку, он держал рот на замке, а на его лице не проявилось ни одной эмоции, Лазар Каган продолжил:

- Из Принстона приехал Эйнштейн, чтобы обсудить этот вопрос с боссом. Раз уж вы кое-что в этом понимаете, возможно, вам стоит посетить эту встречу, завтра утром в десять. Я поговорю с боссом. Пока я не сказал обратного, вы в деле.

И снова Чарли не стал смеяться Кагану в лицо. Ну, ладно, он кое-что понимал в уране! Ударение на "кое-что". Перед тем, как тем же вечером вернуться домой, он отправился в общественную библиотеку, стянул с полки "Британскую энциклопедию" и прочёл всё, что было написано про уран и радиоактивность. Записей он не делал; если их найдут гбровцы, то, решил он, они его пристрелят до того, как начнут расспрашивать. Ни о каком расщеплении атомов урана в энциклопедии написано не было. Что ж, это разумно - подобные знания не столь распространены.

Как и было приказано, Эсфири он ни про уран, ни про Эйнштейна ничего не рассказывал. Она заметила, что у него что-то на уме, но, что именно не знала.

- Ты в порядке? - спросила. - Весь вечер какой-то сам не свой.

- Да, по работе, - как можно беззаботнее ответил Чарли. - Не могу пока говорить.

- О. - Она не стала давить, она уважала подобные вещи. Она была не из тех людей, кто вытягивает из вас сведения о ваших делах, и за это Чарли был ей искренне благодарен.

Когда следующим утром он занял своё место в конференц-зале, в трёх стульях от Джо Стила, он задумался, сколько из прочитанного ему удалось запомнить. Ещё он задумался над тем, что из прочитанного в энциклопедии уже устарело.

Рядом с президентом сидели трое его калифорнийских приятелей, а также Дж. Эдгар Гувер и учёного вида флотский капитан по фамилии Риковер. В начале одиннадцатого часа служащий Белого Дома ввёл Эйнштейна.

- Господин президент, - произнёс физик на хорошем, но не без акцента, английском.

- Профессор Эйнштейн, - ответил ему Джо Стил. - Прошу, присаживайтесь. Не желаете ли кофе или чего-то ещё?

Голос его находился под строгим контролем, лицо не выражало решительно ничего.

- Премного благодарен, но, нет, - произнёс Эйнштейн, садясь в кресло напротив президента.

- Тогда, ладно, - сказал Джо Стил. - Я выяснил, что немцы пытались создать бомбу из урана, очень мощную бомбу. Непохоже, чтобы у них чего-нибудь получилось, но кое-кто из моих военных, просматривавших их работы, - кивок в сторону капитана Риковера, - говорит, что подобное возможно.

Эйнштейн печально кивнул. Печаль, казалось, буквально жила на его лице.

- Да подобное возможно, мне жаль об этом говорить. Я осознал возможность этого с тех пор, как узнал об экспериментах Гана и Мейтнера в конце 1938-го или начале 1939 годов. - Чарли никогда не слыхал об экспериментах Гана и Мейтнера. В "Британнике" этого не было. Очевидно, Риковер знал; он склонился к президенту и что-то прошептал.

Джо Стил отмахнулся от его слов. Всю свою силу воли он направил на Эйнштейна.

- Вы так давно об этом знали, и до сих пор не сказали ни единого слова?

Вопрос прозвучал ещё более пугающе, благодаря своей мягкости.

- Да,