И вот сияют передо мной глаза моей невесты, и мне даже не надо спрашивать, счастлива ли она, итак вижу. Но всё равно спрашиваю…

Встречались теперь очень часто, как только выдавался свободный часок-другой. Конечно, хорошо бы, чтобы этих часов было побольше, чтобы каждый вечер могли бы мы посидеть перед тем, как зайти в Светин или в мой дом вот так, как сегодня, в машине. Наш «уголок уединения» был вполне современным. Здесь мы и нежничали, и говорили о будущем. Именно здесь, в машине, и решали мы со Светой какие-то действительно важные проблемы, например, где будем жить после свадьбы. Когда возник разговор об этом, я сказал Свете:

– Мне хотелось бы, чтобы мы жили у нас. Ты как, согласна?

Света кивнула:

– Согласна…

Я и не сомневался, что она так ответит. Испокон веков у бухарских евреев молодая жена перебиралась в дом мужа. Именно так продолжали поступать все наши земляки и в Америке, решительно отказавшись от здешней традиции: молодым жить отдельно. Из моих приезжих друзей только Марик поселился после свадьбы (он женился незадолго до меня) отдельно от родителей. Марик очень меня уговаривал поступить так же. «Пойми, сами себе будете хозяева, никто в ваши дела не полезет! Всё время на глазах у родителей – это не жизнь!» – кипятился он. Я пожимал плечами. «Днём мы на работе, а по вечерам… Посидим да и уйдем в свою спальню»… «Ничего ты не понимаешь! – орал Марик. – Ты не современный парень!» Но ведь он был с Украины, европеец. Мне тогда казалось, что мы, бухарские, живем правильнее: семья – это связь нескольких поколений, постоянное общение с близкими, взаимная помощь. А уж если говорить о моих собственных чувствах, не хотелось мне жить отдельно от мамы, ведь я так был привязан к ней… Да и как она останется вдвоем с отцом, без меня? Мама для меня вообще стояла на такой высоте, что размышлять, как сложатся её отношения с невесткой мне и в голову не приходило. Как можно не полюбить маму? Впрочем, я решительно воспротивился тому, чтобы Света называла свекровь мамой, как это принято во многих семьях. «Будет фальшь, притворство! – говорил я. – Мама-то у тебя одна!»

С отцом, понятное дело, всё обстояло много сложнее. И всё же отец – это отец. Я ведь любил и его. Посердившись, обычно прощал ему обиды. Благодарен был, когда он помогал мне. Жалел, когда мучала его астма. Я и маму уговаривал: «не обращай внимания, не злись!» Я наивно надеялся, что с приходом в дом молодой невестки он помягчеет или хотя бы станет сдержаннее, поймет, что надо контролировать себя… И ещё: наш «отряд» пополнится, значит, нам станет легче.

Каково придется Свете, если она не уживется с отцом? Легко ли день за днем терпеть его выходки? Нет, я не думал об этом.

Так я решил Светину судьбу. Выстоять-то Света выстояла, меня не упрекала, всегда была мне другом. Но…

Уж начав писать эту главу, я решил поговорить с ней о тех давних днях. И Света, неожиданно для меня, ответила, что вообще-то непременно хотела жить отдельно от старших. Настолько, что до встречи со мной отказала нескольким хорошим парням, которые не желали разъезжаться с родителями. Оказывается, когда Света приняла мое предложение, мой отец обещал ей, что поможет снять нам квартиру…

– Неужели же ты не знал об этом?

– Нет… По крайней мере не помню! Честное слово, не помню! Но ведь потом ты ничего мне не говорила… Почему?

Света усмехнулась и пожала плечами.

– Ну, привыкла как-то…

Не скрою, я самодовольно подумал, что влюблена была в меня моя жёнушка, вот в чем дело…

Все мы, мужчины – эгоисты…

* * *

Свадьбу решили играть через три месяца, и мы погрузились в приготовления. Уж не знаю, как у кого, а у нас, у бухарских евреев, подготовка к свадьбе – дело невероятно сложное и хлопотное. Значение ему придается… Ну, будто от того, насколько богатой и пышной будет свадьба, зависит счастье молодых супругов! А уж репутация семьи – тем более. Мы со Светой выросли в этих традициях, и нельзя сказать, чтобы они нас возмущали. Ведь приятно же стать героями торжества! Но всё же появлялось у меня некоторое сомнение, некоторое ощущение никчёмности такой безумной затраты времени, сил и денег. Однажды вдруг мелькнула дерзкая мысль…

– Может, не надо? – осмелился сказать я родителям, когда обсуждали, с чего начинать подготовку. – А что, если мы со Светой просто зарегистрируемся и поедем… Ну, в свадебное путешествие, что ли. Недельки на две к океану…

– Ты что, ты что! – замахали руками и отец, и мама. На этот раз они были единодушны. – А как же венчанье? Как родственников, знакомых не пригласить на хупу, не устроить хороший стол, танцы? Что скажут люди? А мы как? Ты молод ещё, не понимаешь: увидеть свадьбу своих детей – это счастье!

Я замолк. Может, и вправду счастье? И только в минуты, когда наваливалась усталость после бесконечной беготни по свадебным делам (вдобавок, после работы) тихонько поскуливал: «Эх, плюнуть бы – да к океану со Светкой!»

Было бы смешно перечислять, куда я и все прочие бегали, чем занимались, но об одном деловом походе, самом главном, не могу не рассказать. О походе в Еврейский центр, где должна была происходить свадьба.

Длинное, чуть ли не на целый квартал, двухэтажное здание Еврейского центра находится на Юнион Тёрнпайк. Занимался этот центр (как, наверное, и сейчас) проблемами религии, культуры, социальной помощи и развлечений для окрестных евреев. На верхнем этаже располагалась приемная раввина, культурные учреждения, детский сад. Вероятно, как и в других таких центрах, были там также кабинеты социального работника и юриста. А внизу – синагога и большой, шикарный ресторан… Соседство вроде бы немного странное, но в данном случае вполне целесообразное и очень ценимое публикой. Именно это соседство давало возможность отмечать здесь важнейшие события, а прежде всего бар-митцвы, бат-митцвы, свадьбы.

Отправившись с отцом в это прекрасное учреждение, пошли мы не к какому-нибудь там администратору и даже не к раби. Нет, пошли мы к мистеру Джордану Ледерману, хозяину ресторана. Помещение ресторана тоже принадлежало центру, но Ледерман арендовал его. Благодаря этому он стал, можно сказать, главным лицом Еврейского центра: распоряжался всеми празднествами и церемониями. Даже чтобы попасть к нему на прием, приходилось записываться заранее: мистер Джордан Ледерман был крутым бизнесменом и в Еврейском центре проводил всего несколько часов в день.

Не удивительно, что мы были польщены, что мистер Ледерман вспомнил нас: мы у него бывали ещё в дни Эмминой свадьбы.

– Of course, I remember you both! – Приятно улыбаясь, говорил этот высокий, упитанный хорошо одетый джентльмен, пожимая нам с отцом руки. – You had your daughter’s wedding here. Oh, what a great wedding it was! Is it your son’s turn? Congratulations!

О, мистер Ледерман умел быть обаятельным, умел с каждым из клиентов найти общий язык!

Принимал он нас в своем кабинете, скромно расположенном в подвальном этаже, но отделанном с большим блеском. Не в переносном, а в прямом смысле слова: стены, и потолок кабинета сверкали и светились серебряными блёстками. Уже само это сверкание как бы показывало посетителям, с кем они имеют дело, какое пышное празднество сумеет устроить им хозяин такого кабинета. Но мистер Ледерман считал нужным кое-что добавить к этому впечатлению.