— В самом деле? — хмуро спросила Лиота.

— Обычно из-за тебя. И из-за денег. Вернее, из-за их отсутствия. Мы ведь были для них иждивенцами, если ты до сих пор не поняла. Три лишних рта. Бабушке Элен совсем не нравилось возиться с двумя детьми, и она никогда не скрывала этого от нас.

— Мама! — воскликнула Энни.

— Не обращай внимания. — Лиота положила ладонь на руку побледневшей Энни.

После этого выпада дочери Лиота почти не разговаривала. Она сидела молча, сосредоточившись на еде, а Энни и Дженни изо всех сил старались перевести разговор в безопасное русло. Но о чем бы они ни начинали беседовать, постоянно натыкались на расставленные Эйлинорой препоны. Едва доев свою порцию, она принялась собирать со стола тарелки. Громкий звон посуды и столовых приборов означал, что обед окончен даже для тех, кто желал бы продолжить его.

— Я уберу со стола, — заявила Эйлинора, отодвинув свой стул.

В глазах Энни задрожали слезинки.

— Я помогу вам, — вызвалась Арба.

— Нет, спасибо, не нужно. Я все сделаю сама.

Арба так и застыла, приподнявшись на стуле, пока Лиота не выручила ее.

— Сиди, милая. Не принимай это на свой счет. Просто Эйлиноре нравится все делать по-своему.

Фред сидел, не поднимая глаз от тарелки.

— Извините, Лиота, и ты, Энни… — проговорил он.

— Фред, это не ваша вина. — Девушка опустила голову.

Закончилась трансляция футбольного матча, и Джордж поднялся с дивана. Он заявил, что его семье пора ехать домой. Мици и Маршалл начали было возражать, но одного сердитого взгляда отца было достаточно, чтобы оба ребенка замолчали. С видом великой мученицы из кухни вернулась Эйлинора.

— А как же десерт, Джордж? — упрекнула мужа Дженни. — Мы не попробовали ни одного пирога.

— Ладно, поедим пирогов и поедем, — нехотя согласился он.

— Думаю, нам тоже будет лучше уехать, — сказала Эйлинора, даже не присаживаясь, чтобы соблюсти приличия. — Я страшно устала.

Неловкую тишину нарушила Арба, уступив Эйлиноре свой стул, на котором сидела у двери.

— Может, присядете, миссис Гейнз? — предложила она. — Пусть ваши ноги отдохнут.

Энни поднялась из-за стола, чтобы принести и раздать десерт.

— Какой пирог вам положить? Яблочный, с мясом, с тыквой или со сладким картофелем?

— Со сладким картофелем! — хором закричали дети Арбы.

— С яблоками! С тыквой! — завопили Мици и Маршалл.

Эйлинора недовольно поморщилась:

— Зачем так орать?

— Может быть, всем положить по кусочку каждого? — подсказала Лиота.

Арба улыбнулась:

— Замечательная мысль!

Но Эйлинора вытаращила глаза:

— Мне не нужно, Энн-Линн. Я слишком устала. А мне еще мыть посуду, когда закончится обед.

— С яблоками, — равнодушно сказал Джордж, недовольный, видимо, тем, что проигрывала его любимая команда.

— А тебе какой положить? — спросила Энни у Корбана.

— Если ты не против, я подожду немного. — Вдруг ему повезет, и Снежная королева уйдет, тогда у него снова появится аппетит. Ничто так пагубно не действует на желудок мужчины, как вздорная женщина.

Когда Энни вошла на кухню, она увидела на угловом столике пустую форму для запекания индейки. Ее так старательно отчистили, что она вся сияла. Тогда Эннн открыла холодильник, чтобы посмотреть, куда мать поставила индейку и остатки еды. Сердце у нее упало, когда она открыла дверцы шкафчика под раковиной и увидела, что все это выброшено в мусорное ведро. Ну, конечно, мать отправила туда оставшиеся на косточках кусочки мяса вместе со сладким картофелем, картофельным пюре и зеленым горошком. А ведь из этого можно было сделать бутерброды, приготовить запеканку и еще сварить бульон.

Арба тоже пришла на кухню, чтобы помочь Энни нарезать пироги. Она стояла за ее спиной и видела, как девушка с тяжелым вздохом закрыла дверцу шкафчика, стараясь сдержать слезы обиды.

— Извини, Арба, — чуть слышно проговорила Энни. У нее в голове не укладывалось, как мать могла выкинуть все в помойку.

— За что ты извиняешься? Это не твоих рук дело. — Упершись руками в бока, Арба огляделась. — Зато кухня теперь чистая.

— Да уж, — усмехнулась Энни. Но как только она представила, что подумает бабушка, когда обнаружит все это, закрыла лицо руками.

Арба обняла ее за плечи:

— Милая, это был лучший День благодарения в моей жизни и лучший обед с тех самых пор, как моя мама отправилась в мир иной. Никому не позволяй отнимать у тебя радость, даже родной матери!

Энни, все еще дрожа, кивнула:

— Спасибо, Арба.

— Я приготовлю кофе, — предложила соседка.

Энни молча резала пироги. Когда на все тарелки были разложены заказанные кусочки, она стала относить их в гостиную по две за один раз и раздавать гостям. На мать она не смотрела. Обида Энни постепенно переросла в злость, и она молилась, чтобы мать помалкивала до самого своего ухода.

Но мать попросила кофе и, услышав от Энни, что Арба готовит его, начала подниматься с дивана.

— Я помогу ей.

— Нет, не поможешь, мама. Ты уже помогла.

— Не нужно грубить, Энн-Линн. Я просто вымыла посуду.

Тогда Энни посмотрела на нее в упор. А потом тихо заметила:

— Это не все, что ты сделала, мама. Ты сделала гораздо больше.

Нора вспыхнула и отвела взгляд. Фред поднял глаза на Энни, и в них она прочитала тревогу и немой вопрос.

— Ваш пирог. — С вымученной улыбкой она вручила Фреду тарелку с пирогом. Нора сидела, опустив голову.

Выходя из гостиной, Энни попыталась представить, о чем сейчас думает ее мать. Вероятно, взвешивает каждое сказанное слово, тщательно отбирая те, которые сможет потом использовать для своей защиты. Ha этот раз Энни решила не брать вину на себя. И что бы мать ни сказала, она не позволит ее слова разбить ее сердце, не позволит ей испортить такой день.

В кухню заглянул Корбан.

— Я собираюсь уходить. Спасибо за обед, Энни. Он был великолепен.

— Ты точно не можешь еще посидеть? — Она знала, что бабушка любит с ним поспорить, а остальные гости вот-вот разойдутся.

— Сегодня мне нужно позаниматься.

Энни посмотрела на него:

— Знаю, сейчас не время, но я давно хочу спросить, что тебя беспокоит?

— Тебе не нужно этого знать, — мрачно ответил он.

— Я не стала бы начинать разговор, если бы не считала его важным для себя. Друзья должны помогать друг другу.