– Комбинат огражден двумя заборами – бетонкой и простым деревянным с колючкой поверху. Деревянный сразу за бетонным, внутренний, вторым рядом идет. Между ними что-то вроде контрольно-следовой полосы. Так что если будете к внутреннему забору прижиматься – с вышек вас не увидят. Да им и не до того уже – там конкретная война началась! Идете вдоль, между забором и кустарником. «Синяк» говорит, там недалеко. Пройдете шагов триста – и будете прямо напротив установок. Удачи!

– Удача нам нужна, – пробормотал Данил, принимая от Кубовича толстую зеленую трубу гранатомета.

Повесил за спину, оглядел притихших диверсантов.

– Ну – с Богом…

Исход из сараюшки прошел как по маслу. Никто из защитников периметра и не заметил, как словно сама собой приоткрылась дверь и наружу одна за другой скользнули пятнистые фигуры диверсантов. Не до того им было – где уж тут внутрь смотреть, если снаружи почем зря свинцом поливают!

Первым, словно танк, осуществляющий огневое прикрытие, выдвинулся Шрек. Его массивная туша с «Печенегом» в одной руке, извиваясь по полу, исчезла в проеме, и в наушнике тут же послышался бас:

– Готов.

Вторым пошел Семеныч, вслед за ним – Кубович, Сашка и Ли. Данил шел замыкающим, внимательно глядя по сторонам и держа тыл группы. Остановился на мгновение, выдернул из разгруза приготовленную загодя растяжку, воткнул колышки, протянул, стараясь, чтобы струна полностью перегораживала тропку к крыльцу, закрепил, замаскировал наскоро. Мало ли… Вдруг кто особо умный и расторопный о сараюшке вспомнит? Придут деда проверить – да люк-то и обнаружат. Самое милое дело на пути у отходящей группы засаду устроить. А так хоть предупреждение диверсантам будет…

Кусточки казались сущим подарком. Посаженные здесь неизвестно для каких целей, они разрослись в стороны и вверх и, примыкая к деревянному забору, образовали что-то вроде закрытого от посторонних взглядов зеленого туннеля. Похоже, это было любимое место игр местных детишек – двигаясь вперед, диверсанты то и дело наступали на лежащие тут и там под ногами игрушки. Грубовато вырезанные из дерева лошадки и ослики, сшитые из тряпок куклы, сколоченные из чурбачков автомобили и самолеты, – все это, забытое или брошенное впопыхах, в изобилии валялось вокруг и время от времени жалобно хрупало под подошвами диверсантских ботинок. Кустарник рос густо, листья почти не пропускали солнечный свет, и Данилу, словно в дурном сне, вдруг на мгновение показалось, что он движется по родному Убежищу. Детский сон – тот самый, в котором он один-одинешенек бродит по его темным коридорам – всплыл из глубин памяти и встал перед глазами так пугающе реально, что он до боли сжал челюсти, загоняя его обратно. Нет. Никогда и не за что не допустит он, чтобы его дом постигла та же участь! Не бывать этому!

Вероятно, до цели действительно было недалеко, метров двести, но эта дорога показалась им настоящей мясорубкой. Издали слышался частый стук тридцатимиллиметровок и солидные ухающие удары танковых пушек, им отвечали пулеметы с вышек, где-то в центре территории рвались снаряды минометов, визжали осколки, шерстя кусты и звучно врезаясь в дерево забора – а отряд упорно полз вперед. Задача была поставлена – и ее необходимо было выполнить.

«Сорок один, сорок два, сорок три, – под стук бухающего от адреналинового удара сердца считал шаги Данил, – мать вашу, вроде сто лет уже идем, а все на месте топчемся. Ух ты!.. – тут пришлось пригнуть голову – особо крупный осколок врезался в забор прямо над головой, пробил солидную дыру в доске, расщепив ее надвое, и исчез с другой стороны. – Хрена се, посылочка… Принесёт – не обрадуешься…»

– Быстрее, быстрее, быстрее! – заорал он, стараясь перекричать оглушительный шум, стоящий вокруг. – Время, время, время! Уйдут ракеты – всё, можем домой возвращаться!

Двигаясь друг за другом – где на полусогнутых, где гусиным шагом, а где и вовсе колено-локтевым способом – диверсанты, наконец, преодолели обозначенное «синяком» расстояние. Отдав приказ об остановке, Данил не заботясь уже о скрытности протиснулся между толстых ветвей и, раздвинув листья, принялся осматриваться. С первого же взгляда стало ясно, что «синяк» не соврал – пусковые установки были здесь. Вот они, рукой подать, метров семьдесят, даже меньше. А ещё лучше не рукой, а снарядом от РПГ…

«Самое время для удара. Расчехлены, подняты, расчет, похоже, последние приготовления к пуску заканчивает. Сейчас шарахнут… Только бы успеть!..»

Судорожно выдравшись из кустов назад, к забору, он сорвал со спины тубус РПГ и торопливо зачастил, попутно споро приводя гранатомет в боевое положение:

– Все, мужики, конечная, приехали. Слушай задачу. Нас шестеро на три установки. Ли и Шрек – крайняя правая, Семеныч, Кубович – средняя, а мы с Санькой левую возьмем. Прицелились – аккуратно, точно – докладываем готовность. По команде – бьем. Бросаем трубы – и ходу! В том же порядке, что сюда шли! Выберемся – ну а там по ситуации. На исходную!

О скрытности больше не заботились – отряд в полном составе вывалил из кустов, вскидывая гранатометы наизготовку.

«Как бы реактивная струя от забора назад не ударила», – судорожно подумалось Данилу, а руки уже нацеливали тубус на крайнюю левую установку. Палец лег на спусковой крючок, и Добрынин, поймав в прицел силуэт «Тополя», заорал:

– Доложить о готовности!

Прошло долгое томительное мгновение и с обеих сторон послышалось:

– Проф готов! Шрек готов! Ли готов!..

– Огонь!!! – заорал Данил, одновременно выжимая пальцем спуск.

РПГ дернулся, будто живой, сзади зашипело, и в сторону установок ушло что-то темное, дымное, продолговатое… Данил не стал дожидаться результата – он и так знал, что попал. Чувствовал это тем самым стрелковым чувством, которое появляется в тот короткий миг, пока пуля летит до цели, и выпустивший ее понимает – все, цель поражена. Бесполезный теперь тубус полетел в сторону, Данил развернулся, намереваясь нырнуть обратно – и тут сзади врезало. Ударная волна строенного взрыва швырнула его в кусты, как щенка. Пролетев их насквозь, он, ослепший и оглохший, влип со всего маху в забор, зацепив и подмяв своим телом мелкого китайца, оказавшегося рядом не в добрый час. Ли коротко вякнул и отключился.

Лежа на боку, Данил с полминуты приходил в себя, мыча и пытаясь остановить карусель перед глазами, и лишь потом, медленно подтянув колени к груди, нашарил рукой опору и начал подниматься, попутно пытаясь продрать глаза от залепившего их песка. Встал на колени, держась за голову и ощущая тело как один большой пульсирующий ком внутренностей. Звука не было, картинка тоже оставляла желать лучшего – троилась, плыла, подергиваясь. Встряхнув головой, он похлопал руками по ушам, пытаясь вернуть звук, но добился лишь каких-то гулких неясных ударов, раздающихся откуда-то издалека, словно сквозь толстый слой ваты. Оставив попытки привести в порядок слух и решив сначала разобраться со зрением, Данил поднял голову, пытаясь сфокусироваться на картинке впереди. Что-то там происходило, впереди, что-то очень важное – а он все никак не мог проникнуть взглядом сквозь мутную пелену, застилающую глаза. Там, подминая собой толстые ветви кустарника и разбрасывая во все стороны комья земли, катался какой-то непонятный окровавленный ком… Данил еще раз встряхнул головой – и картинка вдруг обрела четкость и контрастность, все стало на свои места, и он наконец-то смог оглядеться.