Трещины доползли до высоких великолепных витражных окон: раздались слабые приглушенные хлопки, стекла полопались, и наружу хлынул ливень из разноцветных осколков. Трещины ширились и разбегались все дальше. В них с криками проваливались люди — и исчезали: безмолвие поглощало их. Туда же сыпались осколки каменных стен и полов. Стены башни постанывали.

Саркан удерживал оставшуюся часть заклинания за самый краешек: так всадник отчаянно пытается справиться с обезумевшей лошадью. Я постаралась втолкнуть в Саркана свою магию: помочь ему хоть чем-нибудь. Он почти тащил меня на себе, обхватив железной рукою. Ноги у меня заплетались, я едва переставляла их одну за другой. Рана наконец-то дала о себе знать: все мое тело сотрясла резкая боль, словно оно вдруг пробудилось и осознало: случилось что-то серьезное. Я не могла дышать — мне хотелось закричать, а воздуха для крика не хватало. Кое-где солдаты еще сражались, но большинство просто бежали из башни, стремясь убраться подальше от рушащегося мира. Я краем глаза заметила, как Марек выбрался из-под убитого коня и перескочил через очередную трещину, что зазмеилась по полу к нему.

В разбитом дверном проеме появилась королева. За ее спиной сиял утренний свет. На одно краткое мгновение мне померещилось, что на пороге стоит не женщина, а дерево — дерево с серебристой корой, вознесшееся от пола до потолка. Саркан потащил меня к лестнице и повел вниз. Башня содрогалась, за нашей спиной по ступеням с грохотом сыпались камни. Саркан с каждым шагом выпевал последнюю строчку заклинания, не давая оставшимся чарам высвободиться. Я не могла ему помочь.

Я снова открыла глаза: надо мной склонялась встревоженная Кася. В воздухе кружилась пыль; но хотя бы стены уже не вздрагивали. Я сидела, привалившись к стене подвала; мы были под землей. Я напрочь не помнила, как дошла сюда вниз по лестнице. Где-то рядом барон громко командовал уцелевшими солдатами: они таскали и двигали винные полки и бочки и нагромождали сверху железные котлы, возводя у основания ступеней баррикаду и укрепляя ее дробленым камнем. Сверху, из-за поворота лестницы, струился солнечный свет. Рядом со мною стоял Саркан; он по-прежнему выпевал все ту же строчку, снова и снова. Голос его совсем охрип.

Саркан усадил меня перед запертым металлическим шкафчиком с обожженными ручками и жестом поманил Касю к дверце. Кася взялась за ручку. Замок взбурлил огнем, алые языки заплескались у ее рук, но она сжала зубы — и дернула дверцу на себя. Внутри обнаружился строй склянок, полных какой-то тускло мерцающей жидкости. Саркан достал одну и указал на меня. Кася поглядела на него, затем на стрелу.

— Мне ее вытащить? — спросила она. Саркан жестом изобразил, как заталкивает что-то внутрь. Кася сглотнула и кивнула. Она снова опустилась рядом со мною на колени и промолвила: — Нешка, держись!

Кася взялась за стрелу обеими руками и отломила оперенное древко, все еще торчавшее у меня из груди. Острие подрагивало внутри меня. Рот мой открывался и закрывался в беззвучной агонии. Я задыхалась. Кася торопливо повытаскивала острые щепки, выровняла стрелу как могла, затем перевернула меня на бок, придвинув к стене, и одним кошмарным толчком пропихнула стрелу внутрь. Взялась за острие, что вышло у меня из спины, и вытащила весь обломок с другой стороны.

Я застонала; по груди и спине потекла горячая кровь. Саркан загодя открыл склянку. Он вылил жидкость в горсть и теперь втирал ее мне в кожу, умащая открытую рану. Зелье жгло огнем. Я попыталась оттолкнуть Саркана ослабевшей рукой. Не обращая на меня внимания, он оттянул платье, чтобы влить побольше; затем Кася перекатила меня вперед, и они обработали снадобьем рану на спине. Я заорала — внезапно ко мне вернулся голос. Кася дала мне смятую тряпку; я вцепилась в нее зубами, дрожа всем телом.

Боль не проходила, но усиливалась. Я отодвинулась от Каси с Сарканом и попыталась вжаться в стену, в прохладный и твердый камень, словно чтобы стать его частью и ничего больше не чувствовать. Жалобно поскуливая, я царапала штукатурку ногтями, ощущая на плече Касину руку, — и вдруг самое худшее миновало. Ток крови замедлился и иссяк. Ко мне вернулось зрение; я снова слышала шум битвы на лестнице, и глухой стук мечей друг по другу и по каменным стенам, и металлический скрежет, и иногда — звон. Сквозь баррикаду сочилась кровь.

Саркан сполз по стене рядом со мною; губы его еще двигались, но почти беззвучно; глаза зажмурились от напряжения. «Призывание» было что замок на песке, у которого смыло одну из стен и все остальное, того гляди, осядет. Саркан удерживал его грубой силой. Я гадала про себя: а если замок все-таки рухнет, поглотит ли пустота всю нашу башню и всех нас, оставив в мире бездонную дыру, а затем схлопнется, склон горы обвалится и заполнит выеденное углубление в земле, словно никто из нас никогда не существовал?

Саркан открыл глаза и поглядел на меня. Жестом указал на Касю, на детей, съежившихся позади нее, испуганно выглядывающих из-за бочки. И взмахнул рукой: уходите. Дракон требовал, чтобы я забрала их всех и бежала прочь, чтобы перенесла нас из башни куда-нибудь в другое место. Я замешкалась. Он сердито сверкнул глазами и обвел рукой пустой пол. Книга исчезла: «Призывания» больше не было. Мы не сможем завершить заклинание, и когда силы Саркана иссякнут…

Я вдохнула поглубже, сплела с ним пальцы и вернулась к заклинанию. Саркан мне противился. Поначалу я запела тихонько, короткими выдохами, просто нащупывая путь. Карты у нас больше не было, и слов я не помнила, но мы ведь уже проделывали все то же самое прежде. Я помнила, куда мы шли и что пытались построить. Я подгребла песка к стенам замка и прорыла протяженный широкий ров для защиты от набегающих волн. Я мурлыкала про себя обрывки сказок и песен. Я представляла себе, как подсыпаю еще песка, и еще. Саркан озадаченно отстранился от чародейства, не будучи уверен, что сможет мне помочь. Я пропела ему песенку подлиннее, вставляя в нее обрывки мелодии — точно горстку влажной гальки вложила ему в руку. И Саркан принялся медленно отдавать ее мне в размеренном и четком речитативе, выкладывая камешки один за одним у основания стены из мокрого песка, воздвигая нашу башню все выше и выше.

Чары набирали силу; они снова окрепли. Мы остановили падение. Я продолжала, я тыкалась туда-сюда, находила дорогу и показывала ее Саркану. Я подгребала еще песка, предоставляя ему выравнивать стену до гладкости; вместе мы воткнули сверху ветку с листьями как развевающееся знамя. Дышала я по-прежнему с трудом. В груди у меня словно застрял странный складчатый узел, и там, где все еще действовал эликсир, ощущалась тугая боль, но магия струилась сквозь меня — прозрачная, светоносная и быстрая, — переполняя все мое существо.

Раздались крики. Последние уцелевшие из числа бароновой дружины перебирались на нашу сторону баррикады. Почти все они побросали мечи; они просто пытались спастись. Сверху по лестнице струился свет; вопли ему предшествовали. Солдаты протягивали руки и помогали бегущим перелезть через завал. Их было не так уж и много. Людской поток иссяк, солдаты побросали наверх последние охапки хвороста и здоровенные железные котлы и перегородили проход как смогли. Позади баррикады эхом раскатывался голос Марека; блеснули золотые волосы королевы. Солдаты барона тыкали в нее копьями, но острия лишь скользили по ее коже. Заграждение рушилось.