С некоторых пор отношения между отцом и сыном заметно пошатнулись. Старик так и не простил Фридриха за то, что тот женился на дочери простого наместника и переселился в полуразрушенную крепость. Хотя за последние месяцы Шарфенберг претерпел значительные изменения: обновили кладку, заново оштукатурили сырые места и заменили старые доски новыми балками. Но Людвиг I фон Лёвенштайн-Шарфенек, пусть внебрачный, но все же сын бывшего пфальцского курфюрста, по-прежнему считал крепость ничем не лучше какой-нибудь хижины. Он потакал капризам Фридриха, самого младшего из пятерых своих детей, в надежде, что тот рано или поздно образумится. Но терпению его, похоже, подходил конец.

Агнес оглядела заново обставленный рыцарский зал и попыталась припомнить то время, когда покойный отец еще занимал Трифельс. Казалось, с тех пор минула целая вечность, хотя после его таинственной смерти не прошло и года: за жарким летом последовала прохладная осень, которую сменила морозная зима. Стены зала были увешаны новыми шкурами и гобеленами, по углам стояли окованные серебром сундуки, и сверкали декоративные доспехи. Сверху в окружении роскошных оленьих рогов на Агнес неподвижно взирала набитая кабанья голова. Середину зала занимал громадный стол грушевого дерева, за которым поместились бы все рыцари Камелота. Но чаще за ним видели лишь молодого графа, погруженного в изучение старинных карт и книг. Фридрих так и не разыскал легендарные норманнские сокровища, хоть и изрыл все окрестности. Истомленный ожиданием и надеждами, он становился все раздражительнее. И нежданный приезд отца уж точно не поднял ему настроения.

– У себя в Лёвенштайне мы пьем токайское и бургундское, – заявил Людвиг фон Лёвенштайн-Шарфенек, ковыряя пальцем в зубах. – Золотистое бургундское по тридцать гульденов за бочку! Представители герцогского дома чуть ли не каждую неделю почитают нас визитами! И чем занимается мой сын? Прячется в лесной глуши и ищет сокровища, как какой-нибудь мальчишка! Уже который год… Долго мне еще терпеть твои мечтания? – Он сплюнул на устланный тростником пол. – Ха! При гейдельбергском дворе над тобой уже потешаются.

– И ты приехал сюда, чтобы сообщить мне об этом? – отпарировал Фридрих. – Мог бы и посыльным обойтись.

– Я приехал, чтобы воззвать к твоей совести. Мать все глаза выплакала оттого, что младший сын, вероятно, умом тронулся. – Людвиг вздохнул и устремил на сына водянистый взгляд. – Я говорил с герцогом, Фридрих. Мы в любой момент можем расторгнуть этот злополучный брак. Можешь хоть в наложницы взять эту женщину, но…

– Простите, ваша милость, но раз уж вы заговорили обо мне, наложнице… – перебила его Агнес.

Все это время она лишь молча слушала. Но и ее терпению пришел конец. Девушка захлопнула книгу и расправила плечи:

– Ваш сын женился не столько на мне, сколько на Трифельсе. Сомневаюсь, что он сможет забрать крепость к вашему двору, любезный свекор, – добавила она насмешливо.

Старый граф взглянул на нее лишь краем глаза, после чего вновь обратился к сыну:

– Фридрих, скажи своей жене, что ей до́лжно молчать, пока ее не спросят! Я на твоем месте давно запретил бы ей чтение. Женщины становятся от него дерзкими и непокорными.

– Прежде всего они становятся умными, – возразила Агнес. – Поэтому я знаю, что сын ваш ни за что не откажется от Трифельса. Не раньше, чем проникнет во все его тайны.

– Замолчи! – вскинулся на нее Фридрих. – Или я снова велю запереть тебя в комнате!

– Всяко лучше, чем зачахнуть в постели чахоточного тирана, – Агнес упрямо скрестила руки на груди.

Несколько раз молодой граф пытался сблизиться с ней ночью. Но Агнес всякий раз в грубой форме напоминала ему об их уговоре. Она понимала, что никогда в жизни не сможет разделить ложе с предполагаемым убийцей своего отца. Вскоре Фридрих оставил свои попытки и с тех пор довольствовался любовницами из числа служанок.

– Ха, и ты позволяешь ей такие слова? – съехидничал Людвиг. – Я бы на твоем месте давно мозги ей вправил.

Молодой граф собрался было с ответом, но тут со стороны лестницы донесся лязг и звон. Это юный слуга с подносом в руках поскользнулся на гладких ступенях. Украшенный самоцветами бокал подкатился к самым ногам Фридриха. По полу разлилась светлая лужа. Губы молодого графа сложились в две тонкие линии. Как и всегда в моменты ярости, голос его звучал тихо и резко.

– Ах ты… болван неуклюжий! – прошипел Фридрих. – Да я на тебя собак за это натравлю, кожу сдеру. Ты пожалеешь, что…

– Я сама принесу нашему гостю вина, – перебила его Агнес. – Так будет быстрее.

Она встала от окна, подобрала лежащий на полу бокал и умело вытолкала трясущегося слугу.

– Уверена, господа без меня не заскучают.

И, прежде чем Фридрих успел как-то возразить, скрылась вместе со слугой на лестнице.

– Спа… спасибо, госпожа, – прошептал юноша. Ему было не больше тринадцати. – Как мне вас…

– Отправляйся во двор и накорми моего сокола, – ответила Агнес с улыбкой. – Только смотри миску не урони, иначе Парцифаль тебе оттяпает палец. Разозлить его так же просто, как моего супруга.

Слуга с облегчением устремился к выходу. Агнес проводила его взглядом, после чего направилась на кухню.

Шагая по низким, увешанным коврами коридорам, она размышляла над тем, как переменилась ее жизнь за последние месяцы. Свадьбу справили еще в июле, в часовне Трифельса. Отпраздновали это событие довольно скромно. Приглашено было всего пятнадцать человек, бо́льшую часть которых составляли низшие дворяне, вассалы графа. Они насмешливо озирались в сырых, затхлых комнатах. С тех пор Агнес бывала в Трифельсе крайне редко.

В крепости Шарфенберг Фридрих поместил ее в золотую клетку. Он покупал ей кучи книг, велел отделать ее покои дамастом и шелком. Агнес носила лучшие платья и дорогие украшения. Армия слуг подносила ей еду на серебряных блюдах. Теперь она была не просто дочерью наместника, а настоящей графиней. Бывшая камеристка Маргарета умерла бы от зависти. И все-таки Агнес чувствовала себя как муха, заточенная в кусочке янтаря. Дни протекали словно в тумане. Тоска по умершему отцу по-прежнему тяготила душу.

И сновидения больше не повторялись.

С тех пор как Агнес покинула Трифельс, юный рыцарь Иоганн фон Брауншвейг и таинственная незнакомка, глазами которой она заглядывала в прошлое, больше ее не посещали. Чары Трифельса казались разрушенными, и ничто не могло их восстановить. Теперь о них напоминало лишь загадочное кольцо, которое Агнес прятала в шкатулке под кроватью и доставала лишь от случая к случаю.

В таком подавленном состоянии девушка прошла на большую кухню, расположенную на первом этаже крепости. Перед дымящим очагом, над которым нависал громадный, покрытый копотью дымоход, стояла старая Хедвиг и ставила на треногу медный котел. Кухарка была единственной, кто остался у Агнес из старых знакомых. Стражники Гюнтер и Эберхарт продолжали нести службу в Трифельсе. Орудийщик Райхарт сбежал и присоединился к мятежникам. А отец Тристан давно отправился в Ойссерталь по просьбе настоятеля Вейганда и помогал ему с бумажной работой.