Некоторым из вас в Америке[29] происходящее может показаться ненужной и разорительной войной, какими часто бывают войны других народов, но получается, что, хотя мы все погибнем, здесь снова будут слышаться песни, а если мы покоримся и потому уцелеем, здесь больше не будет ни песен, ни видений, не будет ничего радостного и свободного.

Не следует жалеть о том, что некоторые из нас погибли, о том, что убитые могли бы продолжать трудиться, потому что война – это не случайность, которую человек в силах предотвратить, война естественна, как приливы, хотя и не отличается их регулярностью; с таким же успехом можно жалеть о том, что́ смыл прилив, который разрушает и очищает, и разбивает в крошку, и щадит мельчайшие ракушки.

Я больше не стану ничего писать о нашей войне, а предложу вам эти книги, где собраны видения и мечты из Европы, – так человек в последний момент выбрасывает ценные – пусть только для него – вещи из горящего дома.

Дансейни

Как-то раз Султан, повелитель самых дальних земель, что известны в Багдаде, призвал к себе слугу, вкушающего гашиш, и сказал ему:

– Ну, теперь расскажи мне свое видение о Лондоне.

И любитель гашиша низко поклонился и уселся, скрестив ноги, на расшитую золотыми маками пурпурную подушку, лежавшую на полу. Рядом стояла наполненная гашишем чаша из слоновой кости. Угостившись солидной порцией, любитель гашиша моргнул семь раз и сказал так:

– О Друг Творца, знай, что этот Лондон – самый желанный из всех городов земли. Дома там построены из эбенового дерева и кипариса, а крыши покрыты тонкими медными пластинами, которые под рукою Времени становятся зеленоватыми. Балконы сделаны из золота, а скамьи, на которых горожане сидят, наблюдая закаты, украшены аметистами. В сумерках потихоньку приближаются по тропкам к городу музыканты; их ноги неслышно ступают по белому морскому песку, которым посыпаны дороги, и вот в темноте они вдруг начинают играть на цимбалах и других струнных инструментах. И тогда на балконах одобрительно перешептываются, хваля их искусную игру, затем в награду им сверху бросают браслеты и золотые ожерелья, и даже жемчуг.

Да, воистину прекрасен этот город; мостовые посыпаны песком, а тротуары из алебастра, и всю ночь фонари из хризопраза освещают улицы бледно-зеленым светом. На балконах же светильники сделаны из аметиста.

Когда музыканты проходят по улицам, вокруг них на алебастровых тротуарах собираются танцоры и танцуют от радости, а не для заработка. Иногда высоко вверху во дворце из эбенового дерева открывается окно, откуда танцорам бросают венок или же на них сыплются дождем орхидеи.

Да, много городов представало передо мной в видениях, но прекраснее города я не видел, гашиш провел меня сквозь множество мраморных врат различных столиц, но Лондон – это самое сокровенное, это последние врата; и чаша из слоновой кости больше ничего не может показать. Демоны, которые сейчас подкрадываются ко мне сзади и хватают за локти, приказывают моему духу вернуться, им известно, что я увидел слишком много. «Нет, нет, не Лондон», – говорят они; и поэтому я лучше расскажу о другом городе, о менее таинственных землях, и не стану гневить демонов тем, что нарушаю запреты. Я расскажу о Персеполе или о знаменитых Фивах.

Тень недовольства промелькнула на лице Султана, словно молния, которую едва удается различить, и, хотя дух рассказчика блуждал далеко, а его взор был затуманен гашишем, он мгновенно почувствовал в этом взгляде смерть и мгновенно направил свой дух в Лондон – так человек бежит со всех ног домой укрыться от грозы.

– Итак, – продолжал он, – в желанном городе, в Лондоне, все верблюды снежно-белые. С удивительной быстротой и легкостью мчатся по посыпанным песком улицам кареты из слоновой кости, запряженные лошадьми, головы которых украшены маленькими серебряными колокольчиками. О Друг Творца, если бы ты видел их купцов! Как роскошно они одеты в самый разгар дня! Они не уступают в великолепии бабочкам, порхающим над улицами. Плащи их зеленого цвета, а одежды – лазурного, на плащах ярко горят огромные пурпурные цветы, вышитые искусной рукой, серединки цветов золотые, а лепестки пурпурные. Они носят черные шляпы… – («Нет, нет», – перебил Султан), – но поля их переливаются радугой, а над тульей покачиваются зеленые перья.

Там есть река, которая зовется Темзой, по ней плавают лондонские корабли под лиловыми парусами. Корабли привозят благовония для жаровен, которые стоят вдоль улиц и источают благоухание; привозят новые песни, которые получили в обмен на золото у чужих племен; серебряную руду, из которой отливают статуи героев; золото, дабы сооружать балконы, на которых имеют обыкновение сидеть их женщины; огромные сапфиры, чтобы награждать поэтов; тайны древних городов и чужих стран, знания обитателей далеких островов; изумруды, бриллианты и найденные в море клады. Как только в гавань приходит судно и спускает свои лиловые паруса, по городу разносится весть о его прибытии, и все купцы спешат к реке, чтобы закупить товары, целый день по улицам мчатся кареты, и шум их слышен целый день, а к вечеру он походит на рев…

– Не так, – сказал Султан.

– О Друг Творца, от тебя не скроется истина, – ответил любитель гашиша. – Это гашиш сбил меня с толку, ведь в желанном городе Лондоне слой белого морского песка, от которого по всему городу расходится мерцание, так толст, что не слышно ни звука от проезжающей кареты, они движутся легко, как морской ветерок. – («Это хорошо», – заметил Султан.) – Они бесшумно подъезжают к гавани, где стоят корабли, и начинается торговля в море, моряки предлагают привезенные ими чудесные вещи, покупки отвозят на сушу, а к вечеру кареты так же бесшумно, хотя и быстро, возвращаются домой.

О, если бы ты, о щедрейший, славнейший, ты, Друг Творца, видел это, видел бы ювелиров с пустыми корзинками, которые заключают сделку тут же, рядом с кораблями, когда из трюма выгружают бочонки с изумрудами. Если бы ты видел фонтаны в серебряных водоемах на площадях. Мне довелось лицезреть маленькие шпили над их домами из эбенового дерева, и все эти шпили золотые. Птицы важно расхаживают по медным крышам от одного золотого шпиля к другому, и по блеску с этими шпилями не может сравниться ничто в мире. А над Лондоном, желанным городом, небо такой глубокой синевы, что по одному этому путник может догадаться, куда он попал, и понять, что его путешествие закончилось удачно. И ни при какой погоде в Лондоне не бывает большой жары, потому что вдоль его улиц всегда легонько дует ветер с юга и приносит в город прохладу.

Таков, о Друг Творца, город Лондон, который лежит далеко от Багдада, и по красоте и совершенству с Лондоном не сравнится ни один из городов земли или городов из легенды; и даже при той жизни, о которой я рассказал, его счастливые горожане не перестают придумывать разные прекрасные вещи, и красота сделанных собственными руками прекрасных вещей, которых с каждым годом становится все больше, порождает у них новые мысли, как создавать еще более прекрасные вещи.