Ян допил херес и поставил бокал, жестом отказавшись от предложения налить еще. Слишком много событий произошло в последнее время, и он не успел еще прийти в себя: мозг устал почти так же, как тело, мысли топтались на одном и том же месте. Какую уродливую жизнь вынуждены влачить люди! Пролы в Британии по крайней мере сыты и защищены, как скот домашний, — за то, что согласны играть свою роль. А здесь, в черных гетто Америки, люди хоть и не имеют этого — зато знают, кто они и откуда… Но их знание ведет к тому, что они живут в состоянии постоянного бунта!..

— Право, не знаю, в какой системе жить хуже, — сказал Ян, — в моей или в вашей.

— Нельзя мириться ни с какой системой угнетения. А ведь в мире существуют и худшие, гораздо… Великий социалистический эксперимент в Советском Союзе, с его отвратительным безумием внутренних паспортов и трудовых лагерей, тормозился наследием царизма. Отмерло бы у них когда-нибудь государство, как предсказывал Маркс, или нет — мы никогда не узнаем. К началу Регресса они не успели индустриализировать свою крестьянскую экономику — и легко сползли обратно, почти к феодальному строю. Много людей погибло… Впрочем, в России всегда погибало очень много. Комиссары и партийные вожди верхнего эшелона заняли место прежней аристократии… Титулы сегодня не такие, как прежде, но если перенести из прошлого любого русского царя — он бы там себя чувствовал как дома.

— Восстание должно прийти на Землю, — сказал Ян.

— Совершенно с вами согласен. Мы должны работать во имя того дня…

Внезапно дверь распахнулась. На пороге стоял Уилли и тяжело дышал. В каждой руке он держал по пистолету.

— Беда! — выдохнул он. — Просто жуть! В жизни такого не видал.

— Чего там? — спросил Монтур, тотчас перейдя на просторечье.

— Они повсюду! Я столько легавых никогда не видал. Весь Нью-Уотс окружили — и палят во все, что шевелится… У них пушки огненные, чтобы дорогу прожигать.

Его слова были прерваны дальним ревом плазменного орудия, на который наложился треск автоматных очередей. Автоматы били где-то совсем близко. Под ложечкой у Яна возник густой, тяжелый ком страха. Он поднял голову — Монтур и Уилли смотрели на него.

— Это они меня ищут, — сказал он.

Преподобный отец кивнул:

— Вполне возможно. На моей памяти таких сил сюда не посылали.

— Хватит мне бегать. Своими пушками они здесь все выжгут до голой земли. Я иду сдаваться.

Монтур покачал головой:

— У нас есть где вас спрятать. А огонь они скоро прекратят. Это они дорогу себе прожигают, чтобы пробраться сюда.

— Простите, но прятаться я больше не хочу. Слишком много смертей я насмотрелся в последнее время и не хочу быть в ответе за новые. Я пойду к ним. И по дороге не передумаю, не сомневайтесь.

Монтур помолчал немного, потом кивнул:

— Вы мужественный человек. Жаль, что мы не смогли ничего для вас сделать. — Он повернулся к Уилли: — Оставь здесь свои пушки и покажи человеку, где легавые.

Пистолеты с глухим стуком упали на пол. Ян пожал ученому руку.

— Я вас не забуду.

— Я вас тоже. — Монтур достал из нагрудного кармана белоснежный носовой платок. — Возьмите-ка. А то они сначала стреляют, а потом смотрят.

Сердито бормоча про себя, Уилли шел впереди по крытым переходам и соединенным строениям. В одном месте пришлось посторониться: навстречу бежали два стрелка, волоча за собой третьего. Одежда на нем была пропитана кровью. Опять, подумал Ян. И нет этому конца.

— Эти чертовы легавые — вон они прямо там.

Уилли показал на дверь, повернулся и поспешил назад.

Ян расправил платок и, приоткрыв дверь, высунул руку с платком. Тотчас же раздались выстрелы, и рой ракетных пуль с визгом зарикошетил по коридору.

— Прекратите огонь! — крикнул он, размахивая платком. — Я выхожу!

Раздался резкий пронзительный свисток, и стрельба начала затихать. Потом зазвучал голос из мегафона:

— Дверь открывать медленно. Выходить по одному. Руки на голову. Если руки не на месте, если будет больше одного — открываю огонь. Давайте. Выходите.

Сплетя пальцы, Ян положил руки на затылок, толкнул дверь ногой и медленно двинулся навстречу шеренге полицейских. В масках и со щитами, они выглядели одинаково, будто роботы. Все их оружие было направлено на него.

— Я один, — сказал он.

— Так это он! — крикнул кто-то.

— Тихо! — скомандовал сержант. Потом убрал пистолет в кобуру и поманил к себе Яна. — Давай-ка полегоньку, вот сюда. Эверсон, подгони машину.

Заученным движением он схватил Яна за правую руку, заломил ее назад и захлопнул один наручник; потом то же самое проделал с другой рукой… И, вцепившись в плечо пленника, потащил его к изгороди.

Почерневшая земля еще дымилась под ногами, они прошли через дыру в проволочном заборе к поджидавшей патрульной машине. Пригнув Яну голову, сержант затолкнул его в заднюю часть машины и залез следом. Взвизгнули покрышки — шофер рванул с места как из пушки.

Ехали молча. Ян был подавлен, разговаривать ему не хотелось; он прекрасно знал, что его ждет. Раз он родом с Земли, Безопасность будет уверена, что он один из руководителей восстания. Его память разберут на части в поисках сведений. Он видел людей после такой обработки — уж лучше смерть.

Машина подрулила к какому-то официальному зданию, дверца открылась; сержант выволок Яна наружу. Какой-то офицер в форме крепко держал Яна за руки, пока его гнали через вестибюль к лифту. Ян был слишком измучен, чтобы заметить, куда его ведут, или хотя бы подумать об этом. Слишком много было убийств, слишком долго он бежал, — но все кончилось наконец. Его затащили в какую-то комнату, бросили в кресло… Дверь напротив медленно отворилась — он посмотрел туда мертвым, невидящим взглядом…

Вошел Тергуд-Смит.

Всю его усталость, отчаяние — все смыло огненной волной ненависти.

— Устроил же ты нам охоту, дорогой мой шурин, — сказал Тергуд-Смит. — Если пообещаешь вести себя прилично, я прикажу снять с тебя наручники. Нам с тобой надо серьезно поговорить.

Не поднимая головы, Ян смотрел в пол и дрожал от ярости. Горло ему перехватило — он только кивнул.

— Отлично, — сказал Тергуд-Смит. Он решил, что Яна трясет от страха. — Я тебе ничего плохого не сделаю, можешь мне поверить.

Щелкнули наручники — Ян стал растирать запястья, прислушиваясь, как удаляются тяжелые шаги. И не выдержал. Хрипло заревев, он бросился на своего мучителя. Сбил его с ног, навалился и потянулся к горлу. Тергуд-Смит схватил его за руки. Ян навалился на него всем телом и достал-таки ненавистное лицо ногтями, загнав большие пальцы в глазницы. Тергуд-Смит хрипло закричал — и в этот момент чьи-то руки рванули Яна назад, тяжелый сапог ударил в шею и отбросил в сторону, а другие сапоги принялись обхаживать его со всех сторон.