— Да, — ответил он тихим, спокойным голосом.

— Я знал, что ты не заставишь себя долго упрашивать, братец! — сказал Друг высоким голосом проповедника-южанина.

Раздавшийся шум заставил Друга повернуть голову.

Роланд падал; он уцепился за карту, чтобы удержаться, и, потянув половину карты вместе с собой, упал на пол.

Друг ухмыльнулся:

— Ну вот, устроил погром.

В это мгновение Маклин ринулся вперед и хлопнул ладонью правой руки по черепу чудовища, вонзив ногти глубоко в голову твари, которая отобрала у него его армию и превратила его в гнусавого труса. Но эта мысль даже не успела пронестись еще в его голове и он не успел приступить к действию, как маленькое окошечко открылось сзади в голове Друга, около четырех дюймов выше затылка.

В отверстие смотрел алый глаз с серебряным зрачком.

Маклин замер, обнажив зубы в гримасе.

Алый глаз внезапно съежился и исчез, и голова Друга снова повернулась к нему. Он сердечно улыбался.

— Пожалуйста, не принимай меня за дурака, — сказал Друг.

Что-то ударило по крыше трейлера. Мягкий стук: Бум! Потом еще бум! Бум! В следующие несколько секунд бухающий шум прошел, казалось, по всей длине трейлера, мягко сотрясая его из стороны в сторону.

Маклин поднялся на ватных ногах и, обойдя вокруг стола, направился к двери. Он открыл ее и замер, глядя на град величиной с мячи для гольфа, который сыпался со свинцового неба, ударяясь и грохоча по ветровым щитам, крышам техники, припаркованной вокруг.

Гром эхом отражался в тучах, как звуки турецкого барабана в бочке, и электрическое голубое копье света ударила куда-то в далекие горы. В следующую минуту град прекратился, и потоки черного, холодного дождя начали падать на лагерь.

Высунулся ботинок и ударил его по пояснице.

Он потерял равновесие и покатился к основанию лестницы, где вооруженные охранники взирали на него оглушенные и удивленные.

Маклин поднялся с коленей, в то время как дождь бил ему в лицо и стекал по волосам.

Друг стоял в дверном проеме.

— Ты поедешь в грузовике, рядом с водителем, — объявил он. — Теперь это мой трейлер.

— Стреляйте в него! — орал Маклин. — Стреляйте в ублюдка.

Охранники колебались; один из них поднял свою М¤16 и прицелился.

— Ты умрешь через три секунды, — пообещало охраннику чудовище.

Охранник вздрогнул, посмотрел вниз на Маклина, а потом — опять на Друга. Он резко опустил винтовку и шагнул назад, вытирая дождь с глаз.

— Помогите полковнику укрыться от дождя, — командовал Друг. — Потом передайте приказ: мы трогаемся в путь через десять минут. Каждый, кто не будет готов, останется.

Он закрыл дверь.

Маклин отверг помощь, поднимаясь на ноги.

— Это мое! — кричал он. — Ты не можешь отнять это у меня!

Дверь оставалась закрытой.

— Ты не…

Заберешь это…

У меня! — сказал Маклин, но больше никто не слушал его.

Двигатели начали ворчать и рычать, как просыпающиеся звери. В воздухе стоял запах бензина и выхлопов, а дождь пах серой.

— Ты не… — прошептал Маклин, и потом направился к грузовику, который тащил штабной пункт, в то время как дождь словно молотком бил по его плечам.

Армия Совершенных Воинов, оставляя в своем кильватере след из истерзанных бронированных машин, грузовиков и трейлеров, поворачивала на север на шоссе номер 219 и начала взбираться по крутому западному склону гор Аллегени.

Земля была покрыта мертвыми лесами, и случайные города-призраки лежали руинами вдоль ленты дороги. Людей не было видно. Команда разведки на «Джипе» погналась и пристрелила двух оленей возле руин Фрайр Хилл — и там же они наткнулись на кое-что, о чем необходимо было сообщать: черное, как смола, замерзшее озеро. Посередине озера торчал хвост самолета, поднимающийся из глубины.

Двое разведчиков пошли через озеро, чтобы исследовать его, но лед под ними треснул, и они стали тонуть, взывая о помощи.

Дождь сменялся неожиданными снегопадами, пока Армия Совершенных Воинов поднималась в гору, минуя мертвые Хилсборо, Милл Пойнт, Сиберт, Баски и Марлингтон. В грузовике с запасами бензин кончился в двенадцати футах от ржавого зеленого плаката, который гласил: «Въезд в округ Покахонтас», и машину стащили в овраг, чтобы освободить проезд остальным.

Колонна, проехав три мили за границу города, была остановлена бурей черного дождя и града, которая сделала движение невозможным. Еще один грузовик отправился в ущелье, и трактор-трейлер заглох на последнем глотке бензина. Когда дождь и град заколотили по крыше большого командного трейлера, Роланд Кронингер проснулся. Его швырнуло в угол комнаты, как куль белья для стирки, и его первым ощущением было то, что он во сне забыл сходить в туалет.

Вторым было то, что он увидел что-то, похожее на куски глины, лежащие вперемешку с рваными, грязными бинтами на полу вокруг его головы.

Он все еще носил свои импровизированные очки. Они казались очень маленькими. Его лицо и голова пульсировали, поглощая кровь, а рот как-то странно дергался.

Мое…

Лицо, подумал он. Мое лицо…

Изменилось. Он поднялся. Неподалеку на столе горел фонарь. Трейлер дрожал от шторма.

И внезапно Друг опустился перед ним на колени, и бледная, красивая маска с прилизанными светлыми волосами и черными как смоль глазами с любопытством вгляделась в него.

— Привет, — сказал Друг с мягкой улыбкой. — Хорошо поспал?

— Я…

Ранен, — ответил Роланд.

Звук его голоса заставил его кожу покрыться мурашками; он был как болезненный грохот.

— О, мне очень жаль. Ты действительно спал некоторое время. Мы всего в нескольких милях от того города, о котором нам рассказывал брат Тимоти. Да, ты действительно хорошо поспал, а?

Роланд стал поднимать левую руку, чтобы дотронуться до своего нового лица, и его сердцебиение оглушило его.

— Позволь мне, — сказал Друг, и поднял одну руку. В ней был осколок зеркала.

Роланд посмотрел, и его голова резко откинулась назад. Другая рука Друга высвободилась, поддерживая шею Роланда сзади.

— О, не будь робким, — прошептало чудовище. — Посмотри как следует.

Роланд застонал.

Внутреннее давление согнуло кости в отвратительные, торчащие гребни и разрушенные желоба. Тело выглядело болезненным, желтым, потрескавшимся и в ямках, словно это было атомное поле боя. Кратеры с красными краями открылись на его лбу и на правой щеке, открывая меловую кость. Его волосы ушли далеко назад с головы и были грубыми и белыми, его нижняя челюсть выдвинулась вперед, как будто ее жестоко выдернули из ее углубления.