Он остановился.

Еще не поздно. Можно развернуться, выйти, сесть в автомобиль… нет, взять такси. А вдруг водитель узнает его?

«Ладно. Давай разворачивайся, выходи, садись в свой автомобиль и уезжай подальше».

По его лицу градом катился пот, попадал под очками в глаза, жег.

Один из копов обратил на него внимание. Кармин развернулся. Двинулся против хода. Начал протискиваться между спешащими пассажирами.

Неожиданно к нему стал пробираться какой-то человек. А через пару секунд к этому человеку присоединились еще несколько. Четыре, нет, пять, шесть. Все черные, и среди них… Соломон.

Кармин остановился, повернул назад, к выходам на посадку.

Коп, который вначале обратил на него внимание, насторожился, что-то сказал другим. Теперь на него смотрели все трое.

Кармин сознавал, что это провал. Можно сдаться прямо сейчас, а можно… Он повернулся лицом к Соломону, который подходил все ближе. Открыл дипломат, вытащил револьвер. Дипломат упал. Оттуда вывалились деньги. Люди вокруг заохали, начали тесниться.

Кто-то спросил:

— Это ваши?

Кармин поднял револьвер, взвел курок и пошел на Соломона. Все вокруг застыли. Выстрелить удалось лишь один раз. Соломон упал на пол и быстро перевернулся на левый бок.

Кармин прицелился снова, но тотчас повалился, сраженный пулей.

Его окружили зеваки. Они пялились, жестикулировали, что-то выкрикивали. Вздохнуть было невозможно. В груди жутко болело. Рубашка и пиджак стали ярко-красными. Кармин умирал. Он поискал взглядом Соломона. И увидел. Соломон стоял, ничем не выделяясь среди многих любопытных, бесстрастно смотрел на него.

Затем он увидел еще одного знакомого. Копа, ударившего его тогда, на автостоянке у кафе.

Макс Мингус.

Запыхавшийся, с красным лицом, он протолкнулся и… встал рядом с Соломоном. Тот смотрел прямо на него.

Кармин хотел подняться, предупредить Мингуса, но не сумел. Попытался поднять руку, хотя бы показать на Соломона, но рука оказалась очень тяжелая. Постарался сказать что-то, но горло быстро заполнилось кровью.

Тогда он решил показать глазами. Твердо посмотрел Мингусу в лицо, а затем резко сдвинул глазные яблоки вправо. Мингус не понял. Продолжал стоять.

Кармин попробовал опять, но глаза затуманились, а все цвета слились в один чистейший белый, который заполнил все вокруг.

«Ну что тут поделаешь, — подумал он, — я ведь старался, верно?»

Макс то приходил в сознание, то отключался, будто пересекал на крыльях часовые пояса — из дня попадал в ночь, потом в день и опять в ночь. Бодрствование переносить было трудно. Кружилась голова, остро кололо в шею и плечи. Он пытался сфокусировать глаза на чем-то определенном, но перед ним все вертелось, как будто он сидел на карусельной лошадке. Проще закрыть глаза и погрузиться в забытье. Тогда боль тускнела и голове становилось легче.

Перед его мысленным взором возникал Кармин Десамур, распластавшийся на полу в малиновой луже. Он установил с Максом визуальный контакт, его зеленые глаза зафиксировали узнавание, а затем он попытался что-то сообщить. Дважды быстро метнул взгляд направо. Макс повернулся и оказался лицом к лицу с темнокожим мужчиной с ссадинами на лбу. Взгляд этого человека был ему почему-то знаком.

Стоило Максу потянуться за пистолетом, как его вырубили сильным ударом по затылку.

Рядом с ухом что-то жужжало, какой-то небольшой механизм. Макс открыл глаза. Голова не кружилась, соображала, но он был утомлен до предела. Перед ним простиралось большое пустое помещение с бетонным полом, размером примерно с амбар или самолетный ангар. Прямо на него с потолка светил мощный прожектор, грел обнаженное тело. Макс был голый. Чисто выбрит от лодыжек до промежности, кожа блестела, словно ее намазали маслом.

«Давно я здесь нахожусь?»

Он двинул головой, чтобы осмотреться. Жужжание прекратилось, и голову сжали сильные руки. Макс услышал приказ:

— Сиди тихо!

Он осознал, что сидит в кресле, связанный по рукам и ногам. Можно только водить глазами туда-сюда. В таком беспомощном положении он еще не оказывался.

Жужжание возобновилось. Стоящий сзади водил по черепу каким-то тупым предметом. Потом начали мягко падать волосы, щекотать лицо.

Машинка для стрижки волос. Его стригут.

Макс вспомнил узников камеры смертников, которых стригли как овец перед тем, как посадить на электрический стул. Вспомнил, что читал где-то, как в Европе после освобождения поступали с подружками нацистов.

— Где Букман?

Парикмахер не ответил. Он занимался висками Макса. Когда перешел к бровям, приказал закрыть глаза. Макс повиновался. Машинка пощелкала металлическими зубцами, затем он услышал лязганье ножниц.

— Воды! — крикнул парикмахер.

На голову Макса вылили кувшин холодной воды. От неожиданности он вскрикнул. Теперь он знал, что происходит. Если сегодня еще пятница, значит, завтра суббота. Его готовят к обряду.

«НКБС».

Макс пришел в себя на короткое время, в машине «скорой помощи». Его привязали к носилкам. Выла сирена, автомобиль трясло, он двигался на большой скорости. По обе стороны от Макса сидели двое в полицейской форме. Один закатал ему рукав, другой приготовил шприц.

Перед тем как отключиться, Макс успел сообразить, что у Букмана в здании аэропорта были несколько человек, переодетых копами. А может, это были и настоящие копы, которые работали на него.

* * *

Парикмахер, здоровенный мускулистый амбал в джинсовой рубашке с короткими рукавами и серых спортивных штанах, выдавил на макушку Макса пену для бритья и распределил по голове. Извлек из кармана опасную бритву и начал ею работать, вытирая лезвие о тряпицу. Он даже сбрил Максу брови.

— Воды!

Макса оставили одного, в большой луже.

Он осмотрелся. Примерно в семи метрах в бетонном полу виднелся люк. Еще он заметил у кресла на полу рыжевато-коричневый рисунок. Намеченный контурами гроб, куда помещены разделенные вертикальной линией крест слева и звезда справа.

Макс приподнял ноги. Лодыжки связаны толстым жгутом из упаковочной ленты. Попытался подвигать руками — едва смог согнуть пальцы. Он понимал, что выбраться отсюда не удастся. Значит, придется умереть, причем не просто так, а замысловато.

«Вначале Букман накормит меня зельем, затем сунет в руку пистолет и пошлет убивать. Я перестану быть человеком, превращусь в зомби. Не буду сознавать, кто я, тем более кого убиваю. Остается молиться, чтобы это была не Сандра, а если она, то пусть зелье или пуля уничтожит меня раньше, чем я к ней приближусь».