Тополь поднялся, ощущая в теле странную легкость, — после пережитой близкой смерти жизнь вдруг наполнилась яркими красками, звонкими звуками, движением и светом.

Бой замирал. Прорвавшихся на борт «Дракона» лесовиков оттеснили назад, но лишь для того, чтобы туда, спасая свою жизнь, устремились пять или шесть викингов. Пока большинство отбивались, двое отчаянно рубили арканы и выдергивали крюки, которыми были связаны два корабля. Но драккары сцепились намертво, и, поняв, что уйти на корабле не удастся, уцелевшие бросились к борту и попрыгали в море.

Несколько горячих парней тотчас вскочили на скамьи, готовые последовать за ними.

Одним из первым оказался Волчонок. Видя, что враги уходят, он с рычанием прыгнул вперед, и Тополь еле успел броситься следом:

— Назад!.. Оставьте их!

Повелительный голос вожака возымел привычное действие. Прыгать раздумали, и поднятые руки одна за другой опустились.

Крик Тополя остановил и Волчонка, нагнав его уже в прыжке и заставив вернуться назад. Пригнувшись и пошире расставив ноги, Недоносок стоял рядом с вожаком и дышал хрипло, с придыханием и еще клокотавшим в груди рыком, с каким только что добивал викингов. Бросив на сына косой взгляд, Тополь невольно поежился — ему вдруг померещилось, что подле него застыл, напрягая поджарое тело, крупный волк. Дабы избавиться от наваждения, Тополь положил ему руку на голову. По телу Волчонка прошла дрожь, и вожаку на миг почудилось, что под пальцами его в самом деле улегается вздыбленная на загривке звериная шерсть.

— Не стоит их преследовать, — сказал Тополь больше для него, чем для остальных. — Даже если они доберутся до берега благополучно, в чужом краю им прожить будет трудно.

Волчонок встряхнулся, выпрямляясь с видимым усилием, и обернулся на вожака. В его светлых глазах медленно таяли золотистые звериные искорки.

— Мы победили? — спросил он по-детски наивно.

Чтобы окончательно вернуть ему человеческий рассудок, Тополь сгреб его за плечи:

— Да. Больше они сюда не сунутся!

Это и в самом деле была победа. Почти половина хирда Торвальда Эрикссона лежала на палубах двух драккаров, не подавая признаков жизни. Некоторые умерли от страшных ударов — в лицо или живот. Двоим-троим отрубили по плечи руки. Тополь сильно подозревал, что это было делом рук Волчонка, — после того, как он свалил противника намного сильнее и выше него, казалось уместным думать именно так.

Победители очищали палубу. Трупы викингов сбрасывали за борт, в трюм сволакивали попавших в плен. Многие из них были ранены. Лесовики, не привыкшие брать пленных, давно бы прирезали всех, но вожак успел остановить занесенные ножи.

Опираясь на плечо Волчонка, Тополь прошел по палубе «Тура». Он направлялся ко Всемилу, который все еще сидел под мачтой. Над ним склонилось сразу несколько человек. Кровь уже унялась, но ее вытекло столько, что раненый еле дышал. Он побелел, под глазами залегли синие тени. Бессильно обмякнув на руках товарищей, он покорился своей участи и позволил делать с собой все, что угодно.

Наклонившись над зятем, Тополь коснулся рукой его похолодевшей щеки.

— Всемил! — позвал он. — Ты слышишь меня, Всемил?

Ресницы того чуть затрепетали. Приоткрыв мутнеющие глаза, парень нашел Тополя и Волчонка рядом.

— Вожак, — прошептал он потемневшими губами. — Ты?..

— Я. Все хорошо, Всемил.

— Знаю… Слышишь, Волчонок? Вот и кончился наш бой! — Он слабо улыбнулся. — Теперь тебе не с кем спорить… А помнишь, как ты меня порезал?.. Я видел сегодня, как ты сражаешься! Если бы я знал раньше, что этим все кончится!.. Ты ведь и меня тогда — как этих… вслепую!..

— Ты бредишь! — решительно перебил его Тополь. — Давай набирайся сил!.. Осторожнее с ним, — обратился он к парням, поднимавшим раненого.

Двое словен покрепче бережно подняли Всемила, собираясь перенести на корму «Тура», где уже устроили навес для раненых. При этом один из них случайно задел до сих пор лежащего на палубе подле мачты молодого викинга. Тело еще не успели выкинуть за борт, и сейчас, когда словенин, споткнувшись, досадливо пнул ногой труп, он вдруг застонал.

— Надо же! Живуч! — проворчал войн.

Уже отвернувшийся Тополь оглянулся и вернулся к поверженному. Опустившись на колено, он перевернул лежащего лицом вниз и сорвал с головы шлем с личиной.

В небо смотрело совсем молодое лицо, обрамленное пушком юношеской бородки. Сине-зеленые глаза подергивались дымкой, из угла прикушенного рта текла струйка крови. Молодой викинг был в сознании, но смотрел нарочито мимо склонившихся над ним людей. Лицо его уже исказила предсмертная мука, и Тополь, как ни вглядывался, не мог найти в нем сходства с кем бы то ни было.

— Отнесите этого к нашим, — распорядился он, выпрямляясь.

— На что? — перешагивая через скамьи, подошел Асмунд. — Его рана наверняка смертельна. Он не выживет. Но даже если бы и так… Ты, видимо, плохо знаешь свеев, вожак. Это не простой викинг, и он вряд ли согласился бы ходить под твоей рукой. А продать его в Ладоге ты не сможешь!.. Лучше убей его, как велят ваши законы.

Он говорил по-словенски, но Тополь ответил ему на северном наречии, общем для свеев, урман и ютов-датчан:

— Я знаю свеев лучше, чем ты думаешь, Асмунд. И ты скоро в этом убедишься… А пока займись им. Он не должен умереть от этой раны.

Кормщик и молодой викинг, слышавший поневоле весь разговор, поняли его слова по-своему — для них они означали, что для пленника придумана другая смерть. Это было в обычае викингов — развлекаться с пленными, и оба не удивились. Асмунд легко подхватил молодого викинга на руки и бережно понес к остальным раненым. Тополь провожал его тревожным взглядом — ему то страстно хотелось, чтобы парень выжил, то он был готов молить всех богов, чтобы он умер. И все потому, что пленник был сыном его старшего брата. Брата, которого только что отправил в Вальгаллу его собственный сын… Боги, боги, что же вы наделали? Это ли вы задумывали? И для чего?.. И как теперь жить?

Убрав последние свидетельства боя, победители отцепили захваченный драккар, захлестнув его гордую шею якорной веревкой, и, развернувшись, пошли к берегу. Раненым следовало оказать помощь и лучше это было сделать на суше.

Только на берегу Тополь смог наконец задуматься о своей стае. На сей раз обошлось без больших потерь. Всего четверо лежали на носу, как полагается храбрейшим: завернутые в плащи двое лесовиков, один Словенин и молодой корел Юге, вчерашний отрок. Несколько было раненых, среди них двое — тяжело. Но если о Всемиле можно было не беспокоиться, то второй явно умирал.

Услышав о нем, Тополь подумал, что ослышался, и попросил повторить, а когда поверил своим ушам, отправился взглянуть собственными глазами.

Лежа у разведенного костра и прижав руки к груди, глядя в небо, умирал Сокол, муж Росы.

Тугая повязка охватывала его грудь и успела покраснеть от крови. Топор одного из викингов мало не насквозь разрубил ему грудь, и теперь Сокол еле дышал, захлебываясь кровью. Каждое движение отзывалось мучительной болью в разрубленных ребрах.