Если королю не доверяли, то духовных лиц презирали открыто — простой народ считал их заискивающими приспешниками богатых и власть придержащих, заботящимися лишь о том, чтобы набить мошну. Преподобный Эдмунд Калами в 1642 году сообщал палате общин, что «народ жалуется на священников и называет их гнусными жадными псами, которым не наесться досыта». Духовенство являлось составной частью правящего сословия, его проповеди вменяли прихожанам почтение к властям и высокородным господам, однако среди английского населения с елизаветинских (и еще более ранних) времен жила сильная традиция религиозного нонконформизма. К концу 1630–х годов в стране вовсю бушевало движение осквернения алтарей и разрушения священных изваяний, участники которого требовали, чтобы церковь обновили, а священники объезжали свой приход, живя добровольным подаянием паствы и проповедуя в полях и на рыночных площадях. Они призывали изгнать из церкви епископов и сжечь их роскошные особняки.

Гражданская война продолжалась четыре года. В 1644 году, после двух лет сражений, группировка во главе с сэром Генри Вейном и Оливером Кромвелем, помещиком из Хантингдона, поставила под свой контроль парламентские вооруженные силы, чтобы учредить на их основе «армию нового образца». После поражений при Нейсби, Лангпорте и Бристоле король был вынужден искать убежища у шотландцев, которое, впрочем, оказалось ненадежным: в январе 1647 года, получив 20 тысяч фунтов выкупа, они передали монарха уполномоченным посланцам английского парламента.

Внезапно мир, как точно замечает Кристофер Хилл, оказался перевернутым вверх ногами. Король, архиепископы, все, кто прежде являл собой живое воплощение власти и авторитета, очутились в руках народа — высшие у подножия, низшие вознесены к вершинам. Объявились разные группы, такие как левеллеры и диггеры, которые, потрясая Библией, доказывали окружающим, что мир есть сокровище, принадлежащее всем Божьим детям поровну, а члены диссентерской секты квакеров проповедовали отмену всякой власти и равенство для всех, в том числе женщин.

Парламент, одержав победу, столкнулся с трудностями двоякого рода: ему предстояло решить судьбу короля и судьбу армии. Последняя, в ожидании выплаты огромных долгов по жалованью, отказалась самораспуститься и, кроме того, потребовала законодательных гарантий от преследования — боясь, что любое окончательное решение, которое оставит короля у власти, даст ему возможность обвинить взявших в руки оружие в измене. Важнее всего было то. что в награду за свое участие в победе парламента солдаты стали требовать права на участие в управлении. Большинство парламентариев сочли требования армии чрезмерными, однако средств навязать ей решение о расформировании у них не было.

Король, находившийся под домашним арестом в Холмби-Хаусе в Нортхэмптоншире, сумел воспользоваться ситуацией, чтобы усугубить едва наметившийся раскол в стане противников. Несмотря на видимое бессилие Карла, любое соглашение о конституционном строе должно было получить его одобрение; кроме того, все стороны считали необходимым сохранить его в качестве монарха и главы государства. В июне 1647 года армия, опасаясь водворения короля на трон в качестве деспотического правителя, захватила Карла и двинулась к Лондону, доставив пленника в Хэмптон–Корт и разбив лагерь в Патни. Сложилась обстановка, в которой противостояние между королем, парламентом и армией должно было наконец найти разрешение. В июле 1647 года два армейских начальника, Генри Айртон и Джон Ламберт, обнародовали проект конституционного соглашения, известного как «Основы предложений». Несмотря на то, что Карл отказался подписывать эти предложения, последние не были достаточно демократичны для огромной солдатской массы и ее депутатов, которые выпустили собственный проект под названием «Народное соглашение». Это исторический документ — первый зафиксированный на письме план государственного устройства, согласно которому учреждалось представительное правление и за гражданами закреплялись определенные неотъемлемые права. Именно «Народное соглашение» стало предметом обсуждения Армейского совета — органа, представлявшего все войсковые чины и разряды — на знаменитых дебатах в Патни.

29 октября 1647 года заседание общевойскового совета открылось в помещении церкви Св. Марии в Патни. Протоколы обсуждения являются одним из ярчайших примеров политической полемики, вызванной к жизни исключительными обстоятельствами. Король, находившийся под арестом, не собирался идти ни на какие уступки, армия, считавшая свои интересы ущемленными, тоже не собиралась расходиться по домам — в этой ситуации должно было выясниться, кому надлежит править страной и за кем останется решающее слово. О настроении, царившем на заседании, прекрасно свидетельствует произнесенная в утро первого же дня речь Эдварда Сексби: «Причина нашего бедствия в двух вещах. Мы намеревались сделать довольными всех, и это было справедливо; но все наши усилия только вызвали всеобщее недовольство. Мы старались угодить королю, но, думаю, если только не решим перерезать глотки самим себе, мы ему не угодим; мы поддерживали совет, который, оказалось, состоит сплошь из подлецов — я имею в виду парламент, это сборище гнусных негодяев».

Действия королевской власти в отношении парламента собрали множество людей под его знамена. Свято верившие, что парламент стоит на страже их прав, сражавшиеся за него и потерявшие немало своих товарищей, теперь англичане видели парламент вблизи и убеждались в его несовершенстве. Кромвель и Айртон, которые с пониманием относились ко многим требованиям солдат, полагали себя способными убедить их в разумности своих предложений. Однако у радикалов были собственные, не менее разумные доводы. Результатом этих дебатов стала исторически важная формулировка двух разных политических философий.

Айртон отстаивал мнение, что обладать правом голоса могут только имущие, ибо они заинтересованы в благосостоянии королевства куда больше прочих. Право называться англичанином, дышать воздухом, ходить по земле и пользоваться законами королевства есть естественное право, а право участвовать в осуществлении власти есть право гражданское, вытекающее из строения общества. Главный аргумент Айртона в пользу ограничения гражданских прав гласил, что не имеющие собственности, пользуясь своим большинством, смогут принять законы, которые отнимут у собственников земли, а в таком случае королевство ожидают анархия и хаос.

Ответ полковника Рейнборо, сделанный в пылу дебатов, вошел в историю как страстное и первое в своем роде обоснование представительного правления: «Беднейшего, кому довелось родиться и жить в Англии, я почитаю наравне с величайшим; и потому поистине, сэр, я полагаю очевидным, что всякому человеку, живущему при некоем правительстве, первее всего надлежит иметь возможность повиноваться этому правительству по своему согласию; и я также уверен, что беднейший человек в Англии ничем в строгом смысле не обязан правительству, если он не имел возможности решать, повиноваться ему или нет… Я не нахожу в Божьем законе ничего такого, из чего бы следовало, что лорд вправе избрать двадцать членов собрания, простой землевладелец —только двух, а бедняк — ни одного: я не нахожу ничего подобного ни в законе природы, ни в законах людских».

Рейнборо выдвинул свои доводы и в ответ на опасения Айртона относительно судьбы собственности. Во–первых, есть Божья заповедь «Не укради» и этот закон, утверждал Рейнборо, нисколько не утратит силы. Во–вторых, в духе представлений своих соотечественников о старинных правах и их нарушениях, он поставил под сомнение статус английской собственности как таковой. «Если это собственность, то собственность по закону… И я хотел бы знать, за что мы дрались. За наши законы и свободы? А ведь таков старый закон Англии — тот самый, что порабощает простых людей Англии, — чтобы они повиновались законам, в принятии которых вообще не имели голоса!»