Там-то я и столкнулся с фигурой из моего прошлого – мисс Анной Амбросией, вместе с которой в середине шестидесятых недолго служил в министерстве образования. Оказалось, она вышла замуж за своего ухажера-еврея с нееврейским именем Педар О'Мурху и произвела на свет полдюжины дочерей, одну, по ее словам, непослушнее другой. Анна продвинулась по службе и к пятидесяти трем годам стала начальницей отдела, кем некогда была мисс Джойс. Мы тотчас узнали друг друга и условились в обеденный перерыв посидеть в буфете.

– Угадай, сколько за эти годы сменилось министров, которых пришлось ублажать? – спросила она.

– Не знаю. Восемь? Девять?

– Семнадцать! Сплошь болваны. Одни вообще неграмотные, другие не умели делить столбиком. Как в насмешку, самого тупого из правительства всегда назначали министром образования. И знаешь, кто приводил их в божеский вид? Маггинс, вот кто. При тебе он был нашим министром?

– Нет, другой. – Я назвал фамилию.

– А, тот чокнутый. – Анна хмыкнула. – На следующих выборах его прокатили. Это он врезал тебе в тот день, когда его застукали со спущенными штанами?

– Нет, пресс-секретарь. – Я усмехнулся. – Счастливые воспоминания.

– Сама не знаю, зачем я здесь столько проторчала, – грустно сказала Анна. – Могла бы объездить мир, как ты. У тебя, наверное, была классная жизнь.

– Было по-всякому. А ты, значит, никогда не думала отсюда уехать?

– Мысль приходила. Но ты же знаешь, как оно на госслужбе: коготок увяз – всей птичке пропасть. А потом еще изменили закон, замужним женщинам позволили работать, и я решила поддержать этот почин. Кроме того, деньги-то нужны, когда у тебя муж и шестеро детей. Я не жалуюсь, в общем-то я счастлива. За исключением моментов, когда была в полной жопе.

Краем глаза я заметил, как запыхавшаяся молоденькая официантка влетела в буфет и, с ужасом глянув на часы (видимо, опоздала на работу), юркнула за стойку. Тотчас из кухни появилось еще одно знакомое лицо – заведующая буфетом, готовая задать взбучку провинившейся.

– Простите, миссис Гоггин, – залепетала девушка. – Это все автобусы, такие ненадежные…

– Ты, Хасинта, сама как автобус. В ненадежности не уступишь шестнадцатому маршруту.

Анна прислушалась к нагоняю и скорчила рожицу:

– Эту даму лучше не сердить. Она тут правит железной рукой. Даже Чарли Хоги ее боится. Был случай, она его вытурила, когда он шлепнул по заднице официантку.

– На днях он зашел в библиотеку, – сказал я. – Первый раз за все время. Удивленно огляделся и говорит: кажется, я не туда попал.

– Надо запомнить эту фразу, – усмехнулась Анна. – Пригодится для его эпитафии.

– Однако эта миссис Гоггин тут давненько. Помню, я был мальчишкой, а она уже здесь работала.

– Говорят, собирается на пенсию. Скоро ей стукнет шестьдесят пять. Ладно, расскажи о себе. Верно ли я слышала, что ты сбежал из-под венца?

– Где ты это слышала?

– Уже не помню. Ты же знаешь, у нас слухи расходятся быстро.

– Слух верен лишь отчасти. Венчание я сдюжил и смылся с застолья.

– Бог мой! – Анна покачала головой, стараясь не засмеяться. – Ну ты даешь!

– Спору нет.

– Зачем ты это сделал?

– Долго рассказывать.

– И больше не женился?

– Нет. – Я поспешил сменить тему: – А что стало с мисс Джойс и мистером Денби-Денби? Ты с ними общаешься?

Анна отставила чашку и навалилась на стол:

– О, тут целая история! Мисс Джойс лишилась работы, когда закрутила роман с министром обороны.

– Иди ты? – удивился я. – Она всегда была такая правильная.

– В тихом омуте… Ну вот, втрескалась по уши, а он, конечно, был женат. Когда она стала навязчивой и начала требовать большего, он так устроил, чтоб ее вышибли со службы. Нечего и говорить, она осатанела, но что тут сделаешь? В то время у министров как было – что хочу, то и ворочу. Да и сейчас так же. Она пыталась продать свою историю газетам, но те не захотели огорчать семейного человека. Вмешался архиепископ, поговорил с редактором «Айриш тайме».

– И что с ней стало?

– Последнее, что я знаю, – она уехала в Эннискорти и там открыла книжный магазин. Еще говорили, будто она сочинила песню, которая чуть не победила на конкурсе Евровидения. С тех пор о ней ни слуху ни духу.

– А что мистер Денби-Денби? Он, наверное, на пенсии?

– Тут история весьма печальная. – Анна посмотрела в сторону, улыбка ее угасла.

– Что произошло?

– В отлучке ты, наверное, не следил за ирландской прессой?

– От случая к случаю. А что?

– История кошмарная. – Анна поежилась. – Кончилось тем, что его убили.

– Убили? – Наверное, я вскрикнул, потому что миссис Гоггин посмотрела в мою сторону. Наши взгляды встретились, и она отвернулась.

– Да, убили. Ты, конечно, знаешь, что он был из этих?

– Из каких? – спросил я невинно.

– Из этих.

– То есть?

– Голубой.

– Ах вон что. Да, я всегда это подозревал, несмотря на его бесконечные поминания легендарной миссис Денби-Денби и выводка маленьких Денби-Денби. Он их выдумал?

– Нет, они вправду существовали. Но тогда в стране было до черта таких миссис Денби-Денби, знать не знавших, чем за их спинами занимаются муженьки. Тебе-то, наверное, это известно лучше других. Верно ли я понимаю, что ты сам из этих?

– Да, – признался я.

– Так я и думала. Помнится, когда мы вместе работали, ты не проявлял ко мне ни малейшего интереса. Кажется, он из этих, однажды сказала я мисс Джойс, но она возразила – вряд ли, для этого ты слишком милый.

– Похоже на комплимент, – сказал я.

– Сейчас это модно, да?

– Что?

– Быть из этих.

– Не знаю. Думаешь?

– Уверена. Вот тебе Бой Джордж, вот тебе Дэвид Норрис[56]. У нас полстраны таких, только они это скрывают. У моей соседки младший сын такой. – Анна фыркнула. – Для нее это позор, но я молчу. Мое дело сторона. А еще две женщины, хозяйки цветочной лавки, что рядом с нами, живут вместе, и Педар говорит, они тоже из этих…

– Вернее, из тех.