В отличие от Юрико я ненавижу мужчин. Никогда не заводила с ними романов. Поэтому живу как живу, без брожения и разложения. Да, я — засохшее дерево. Юрико от рождения любила мужиков и после долгого брожения разложилась. Мицуру, выйдя замуж, пошла не по той дорожке и разложилась. Кадзуэ с возрастом возжелала приключений, которых у нее в жизни не было, разложилась и погибла. Разве не так?

Следующее судебное заседание состоялось через месяц. Его назначили на два часа, и я решила отпроситься у шефа. Я и без того работала неполную неделю, поэтому ему не нравилось, когда я опаздывала или уходила раньше. Но, узнав, что я собралась на суд, где разбирается убийство Юрико, шеф сразу отпустил меня: «Конечно-конечно, я все понимаю». Под этим предлогом можно на работу даже не заглядывать, подумала я. В суд, однако, идти не хотелось. Опять глядеть на мрачную рожу этого Чжана, отбиваться от назойливых журналистов. Но идти придется — Мицуру сказала в прошлый раз, чтобы я обязательно вернула ей письмо Кидзимы. Надо — значит надо. Интересно, в каком наряде Мицуру появится в этот раз? Как у нее обстоят дела с приливами? Любопытство потянуло меня в суд.

Я пришла пораньше и увидела в зале заседания женщину с короткой стрижкой. Она махнула мне рукой. На ней был желтый свитер с высоким воротом, коричневая юбка, на плечи наброшена модная шаль. Я недоумевала: кто бы это мог быть?

— Это же я, Мицуру!

Крупные передние зубы. Умный, острый взгляд. В самом деле, Мицуру! Куда делась немолодая женщина в нелепом наряде?

— Ого! Ты изменилась!

Удивленная происшедшей с ней переменой, я бросила свою сумку на стул, смахнув на пол сумку Мицуру. Она подняла ее с недовольной гримасой. Это уже был не грубый матерчатый мешок, а черная сумка через плечо, от Гуччи.

— Откуда сумка?

— Купила.

Кто же в прошлый раз жаловался, что нет денег? Я согласилась заплатить половину по счету, потому что Мицуру ныла, что все отдала в секту. А сама за Гуччи столько выложила, что можно десять моих сумок купить. Меня так и подмывало сказать ей какую-нибудь гадость, но я ограничилась кивком.

— Здорово выглядишь.

— Да, немного освоилась. — Мицуру еле заметно улыбнулась. — В прошлый раз еще не в себе была, а сейчас вроде привыкаю. А то прямо как Урасима Таро.[41]Изменились улицы, цены в магазинах. Я кожей чувствую, как все стало другим за эти шесть лет. Между прочим, на прошлой неделе я ездила к Кидзиме-сэнсэю, в его общежитие. Мы с ним обо всем поговорили, и мне стало после этого лучше. Так что я должна восстановиться.

Я в расстройстве присела на соседний стул.

— Ты с ним встречалась?

Щеки Мицуру вдруг почему-то запунцовели.

— Да. Я вспомнила о письме, которое дала тебе, и почувствовала такую ностальгию… Вот и поехала к нему. Он страшно обрадовался. Мы гуляли в Каруидзаве по застывшему зимнему лесу. С ним я не чувствовала холода — он такой теплый человек!

Я ошеломленно посмотрела на зардевшуюся Мицуру.

— Вот как? Опять водички захотелось? Впрок не пошло?

— Водички? — Мицуру бросила на меня взгляд, явно не понимая, что я имею в виду.

— Ничего. Кстати, вот… — Я сунула ей в руку конверт с письмом Кидзимы.

— Ну что? Прочитала?

— Прочитала. Только мало что поняла. Он из ума еще не выжил?

— С чего ты это взяла? Подумаешь, забыл, как тебя зовут. Из-за этого, что ли?

Она раздражала меня своей прямолинейностью.

— Не в этом дело.

— Я рассказала ему, что дала тебе почитать письмо. Мне показалось, он переживает. Боится, как бы ты плохо о нем не подумала из-за этого письма. Считает, что у тебя депрессия из-за Юрико.

— Нет у меня никакой депрессии! Может не переживать. Ведь я всего лишь ее сестра.

Мицуру глубоко вздохнула:

— Не хотела говорить, но у тебя сдвиг по фазе. Уже давно. Тяжелый случай. Пора наконец освободиться от заклятия, которым для тебя стала Юрико. Кидзима-сэнсэй сказал, что это тоже своего рода управление сознанием.

— Сэнсэй, сэнсэй… Что ты заладила, как попугай? Что там у вас было?

— Ничего не было. Просто его слова меня растрогали.

Что же получается? Мицуру его любит? Как тогда, в школе? Есть люди, которые повторяют одни и те же ошибки, не извлекая выводов. Мицуру мне надоела, я отвернулась и увидела, как два охранника ввели в зал Чжана, в тех же наручниках с цепью. Он бросил робкий взгляд на меня и тут же отвел глаза. Я почувствовала, что все внимание собравшихся в зале обращено ко мне. Все мечтали увидеть решающую схватку между потерпевшей стороной и обвиняемым, понаблюдать за тем, как я буду испепелять Чжана взглядом. Я не хотела разочаровывать публику и злобно уставилась на китайца. Но тут совершенно не к месту встряла Мицуру, вцепившаяся в мою руку.

— Гляди! Вон туда!

Я раздраженно обернулась и увидела в заднем ряду галереи для зрителей двоих мужчин — толстяка и молодого красавчика.

— Мне кажется, это Такаси Кидзима.

У Такаси Кидзимы, которого я знала в школе, был взгляд человека из ненавистной мне породы «бывалых», хотя, к моей досаде, он выглядел очень привлекательно. В его облике было что-то от змеи: длинное сухое тело, маленькая, красиво посаженная голова. Тонкие черты лица, острый нос с высокой переносицей, напомнивший мне лезвие хорошо отточенного ножа. Пухлые губы. Многие девчонки считали их сексуальными и тащились от этого. Как Кадзуэ Сато. Однако этот парень слишком молод для Кидзимы, думала я, и, потом, Кидзима все-таки не такой красавчик. А от парня глаз нельзя отвести. Когда в зал вошел судья, я снова обернулась и посмотрела на сидевшую на галерее пару.

Тот, кого Кадзуэ приняла за Кидзиму, держал аккуратно сложенное шерстяное пальто и при появлении судьи неуклюже поднялся на ноги. Все сели, а он продолжал стоять, тупо глядя в пространство. Толстяк схватил его за руку и заставил опуститься на место. Острые плечи и мышцы на груди, обтянутые простым черным свитером, подчеркивали ладное сложение парня. В нем смешались детские и юношеские черты, он напоминал набиравшее рост молодое деревце. В его лице соединялось и мужское, и женское, это сочетание делало парня необыкновенно привлекательным. Темные брови выгнулись правильной дугой, будто нарисованные рукой художника. Нет, можно было сказать с уверенностью: это не Кидзима.

— Какой же это Кидзима? Это не он.

— Он! Я тебе говорю — он! — шепнула мне в ухо Мицуру, когда в зале воцарилась тишина.

— Не может он так молодо выглядеть. Кроме того, у Кидзимы физиономия неприятная.