но мысли упрямо ползали по внутренним стенкам черепа, робко напоминая о себе. У него зрела некая догадка, но что-то мешало ей сформироваться в нечто осмысленное. Впрочем, сейчас Эберна беспокоило другое.

Да, он смог самостоятельно вернуть контроль над собой. Но как быть с теми, кто не способен справиться с этим своими силами? Неужели им грозит падение в бездну дикой ярости и инстинктов выживания? Возможно, такая жизнь и была бы подходящей для какой-нибудь стаи, но не для общины гатляуров.

«Консалия… — ощутив все на собственной шкуре, Эберн всерьез обеспокоился состоянием фра-гатляур. — Ей нужна помощь. И как можно скорее. Она же не животное, она — одна из нас».

— Эмиссар!

Эберн обернулся. К нему подбежал запыхавшийся разведчик, который вел его к Вилберу.

«Бежал за мной, что ли? И только догнал? То есть я…»

— Что случилось, эмиссар? Все в порядке? Я имею в виду… в порядке?

— Уже да, — задумчиво пробормотал Эберн. — А еще я многое понял.

— Откуда… такая скорость? — глубоко дыша, спросил гатляур. — Нам, кстати… в другую сторону.

— Угу. Показывай дорогу.

Немного подождав, боец понял, что не получит ответов и разъяснений. Впрочем, донимать Эберна вопросами он и не собирался, а тому требовалось привести мысли в порядок, чтобы выразить новоприобретенный опыт и вытекающие из него выводы в сколько-нибудь связной речи.

— Туда, — без особого труда сориентировался разведчик, прикинув внезапно изменившийся маршрут и примерное местонахождение Вилбера. — Он должен быть неподалеку.

«Неподалеку? Мы почти нагнали Вилбера за столько короткий срок? Или не такой уж и короткий? Сколько времени прошло?» — Эберн поежился, представив себя несущимся по лесу в безумном порыве.

— Эй, подожди меня! — опомнился эмиссар, бросившись следом за удаляющимся сородичем.

И вновь чуть не упал. Едва удержав равновесие, Эберн прошипел самое неприличное слово, какое только пришло ему в голову, и только тогда заметил, что до сих пор не вынул когти из ствола дерева. Прилагая намного больше усилий, чем хотелось бы, и превозмогая боль в костях, он все же смог высвободить руку и торопливо пошел за проводником, непрестанно ворча и ругаясь.

Вилбера они нашли действительно очень быстро. Командир гатляурской гвардии сидел в тени огромного трухлявого пня и водил тесаком по точильному ремню, думая о чем-то своем. Рядом, прямо на земле, лежали два бойца и чутко дремали. Очевидно, они давно уже заметили отправленного к Фероту разведчика и эмиссара, так что даже не пошевелились, когда те приблизились.

— Посыльный не возвращался слишком долго, — пояснил Вилбер, не отвлекаясь от заточки. — Мы остановились.

Эберн посмотрел по сторонам.

— А где Консалия и остальные?

Тесак замер. В тигриных глазах командира гвардии промелькнули тревога и растерянность, но они так быстро сгорели в янтарном пламени бесконечной борьбы свирепого хищника и хладнокровного воина, что эмиссар почти поверил, что ему лишь показалось. Почти, потому что знал — ему не показалось.

— Двоих я отправил в дозор, — негромко прорычал Вилбер и, несколько раз проведя лезвием по ремню, еще тише добавил: — А Консалия сама ушла.

— Сама? — недовольно поморщился Эберн. — И ты позволил?

— Так вышло.

— Почему ты не отдал ей приказ остановиться?

— Отдал. Не послушала.

— Но ты же ее непосредственный командир!

Вилбер убрал тесак и скрутил ремень, стянув его с такой силой, что тот жалобно скрипнул.

— Уже нет, — коротко рыкнул он. Янтарь в его глазах потускнел. — Она стала свободной.

Издав нервный смешок, Эберн прошелся вокруг пня, дыша так глубоко, как только позволяли легкие. Дело принимало крайне неприятный оборот, и решение проблемы ускользало даже из-под когтей находчивого гатляура.

— Итак, Консалия ушла, — эмиссар резко остановился напротив Вилбера: — Далеко?

— Нет. Я ее чую. Прячется.

— Ясно, — протянул Эберн. Шерсть на его загривке вздыбилась. Ему стало как-то не по себе от того, что прямо сейчас за ним может наблюдать одурманенная дикой природой фра-гатляур. — Чего она хочет?

— Не знаю. Ушла утром. Но все время была рядом. Хотела бы сбежать — уже сбежала бы.

— Так, — эмиссар помассировал виски и еще раз обошел пень, настороженно озираясь. — И что ты теперь собираешься делать?

Вилбер неопределенно повел плечом и как-то без особого энтузиазма, которого у него, откровенно говоря, никогда и не было, ответил:

— У нас есть задание от Абелара. Его надо выполнить.

— А Консалия? — опешил Эберн.

— Образумится, — командир задумчиво почесал рыжий подбородок. — Мы смогли пережить это помутнение. И она сможет.

— А тебе не кажется, что с ней все намного серьезнее? Ты что, не видишь разницы? — возмутился эмиссар. — И раз уж ты заговорил о задании Абелара, то подумай и о том, как поведение Консалии скажется на нашей первостепенной задаче! Ты хотя бы помнишь нашу задачу?

— Помню.

— Мы участвуем в этой карательной экспедиции только для того, чтобы расширить влияние гатляурской общины в Атланской империи и приобщиться к управлению страной. Только так наши сородичи получат гарантии безопасности и достойного существования. Мы здесь ради будущего блага общины!

— Я помню, — повторил Вилбер и взглянул эмиссару прямо в глаза, заставив того вздрогнуть от взрыва янтарных искр: — Но теперь не уверен, что это правильно.

— Ты не уверен, что мы должны трудиться на благо общины? — не веря своим ушам, просипел Эберн. — Но благополучие…

— Благополучие общины — прежде всего, — прорычал командир гвардии, явно раздосадованный недопониманием. — Я не уверен в том, что наше будущее связано с Атланской империей.

Эмиссар замер. Тревога, злоба и растерянность Вилбера обрели форму и смысл. Впервые этот огромный и решительный гатляур столкнулся с чем-то, о чем у него никак не получалось сформировать конкретное мнение. Все, чего он добился и к чему еще только стремился, стало казаться не совсем правильным, потому что община на протяжении очень долгого времени жила не так, как должна была. Но как это исправить, он не знал.

— Я понимаю, — наконец произнес Эберн, сбавив тон. — Понял, когда почувствовал… когда почувствовал. И я тоже сомневаюсь. Мне даже страшно. Страшно снова провалиться в ту пучину первобытной дикости. Но вместе с тем я осознаю, что городская жизнь завела гатляуров в тупик. Надо что-то менять.

— Тогда побыстрее закончим миссию и вернемся в общину. Нам есть что обсудить с Абеларом и остальными. Такие вопросы решаются вместе.

— Да плевать на одержимого, — отмахнулся эмиссар. — Пусть бледнорожие сами с ним разбираются. Нам этот фарс больше не нужен.

— А что, если община нас не поддержит? Что, если мы спешим с выводами? Что, если атланы затаят на нас обиду? Они так просто не отстанут, — рыжий гатляур подпер потяжелевшую голову кулаком. — Нет. Проблемы настоящего надо решать в настоящем. А проблемы будущего