– Лина, я люблю тебя, – серьезно сказал Олег.

– И я тебя, сэр рыцарь. Поэтому давай попробуем решить нашу маленькую проблему. Я тут надумала кое-что, можно попробовать. Как я понимаю, спортивную карьеру ты делаешь за неимением лучшей перспективы?

– Наверное, да, – ответил Олег. – Тренировать мальчишек мне нравится, но все это, знаешь, очень однообразно, каждый день одно и то же. Особо талантливых нет, особых достижений я не вижу ни у кого. Они растят мускулатуру на цыплячьих крылышках, становятся ловчее… Все это хорошо, но мне, честно говоря, чего-то другого хочется.

– Приключений? – задрожала, оживая, измочаленная поцелуями орхидея.

– Не знаю. Откуда им взяться, приключениям-то? Да и чего ради пускаться в приключения? У нас все приключения преследуются по закону. Одна глупость выходит, а не приключения.

– А ведь ты непоседа, сэр рыцарь. Тебе только намекни с утра пораньше, что где-то за морями, за горами завелся дракон, и ты, не успев спросонья глаза продрать, не позавтракав, сорвешься его изводить. И я повторяю: я кое-что надумала.

– Тебя достал какой-то дракон?

– Всех нас достают какие-то драконы, – слегка вздрогнув, вздохнула Лина. – Я со своими вполне справляюсь. Я не о том. Ты слушаешь или нет? У меня есть один знакомый, Петр Иванович такой. Он влиятельный человек. Он может тебе составить протекцию или сам предложит работу, если глянешься. Интересную, хорошо оплачиваемую. Кстати, что немаловажно, способен помочь с жильем. Это решило бы нашу проблему. А Сереже я бы наняла приходящую няньку. Через день, через два приходящую. Так говорить мне с Петром Ивановичем? Он наверняка что-то сможет предложить. Вполне законное, если этот вопрос тебя беспокоит.

– Давай попробуем, – пожал плечами Олег, и Лина, отправив его в ванную, набрала номер.

– Все сложилось, сэр рыцарь, – сообщила она перепоясанному полотенцем Олегу, – подходящий дракон для тебя имеется. Быть тебе драконоборцем, если не растеряешься. И не подведи меня, я за тебя поручилась. Петр Иванович ждет тебя завтра вечером у себя на квартире. Побеседуете в неофициальной обстановке. По-моему, это даже лучше.

Квартира в Басковом переулке, где ждал Олега Петр Иванович, отличалась гостиничной неуютностью, в ней было слишком много голых углов, слишком пыльным был ковер с притоптанным тусклым ворсом, слишком линялыми и посекшимися – шторы, слишком неожиданной – клеенка на столе в гостиной. Да и все прочее – конторского вида диван и два кресла, бедная до неприличия выставка в старомодном, годов шестидесятых, серванте, голый, не оживленный комнатными растениями подоконник, отсутствие книг и телевизора, блеклые, безвкусные обои, все это противоречило характеристике, данной Петру Ивановичу Галиной Альбертовной. Не похожа была квартира Петра Ивановича на апартаменты влиятельного чиновника. А сам Петр Иванович походил на пузырек с канцелярским клеем, ровный по всей невеликой длине и наполненный полупрозрачной серой липкой слизью, с розовой, лысой пипеткой вместо головы. Глаза не просматривались, они прятались под складками розовой резины, под натеками застывшего клея.

Разговор с Петром Ивановичем был такой же липкий, клейкий, мутный и муторный, застывающий сопливыми каплями и режущими стекловатыми чешуйками, как и содержимое стандартного канцелярского пузырька.

– Присаживайтесь, Олег Михайлович, – предложен был гостю диван. – Вас рекомендовала дама, которую я глубоко уважаю и мнению которой имею основание доверять. Она рекомендовала вас, как человека ответственного и неробкого.

И Петр Иванович замолчал, в ожидании ответной фразы. Но Олег не торопился отвечать, он не знал, что он должен ответить. Петр Иванович крайне не понравился ему с первой же минуты знакомства, квартира Петра Ивановича, вся ее атмосфера, вызывала неясные ассоциации, и Олег, вместо того чтобы поддержать разговор, мучительно вспоминал, когда и где он видел подобный интерьер.

– Не молчите же, Олег Михайлович, – не выдержал Петр Иванович, – подтвердите характеристику, данную вам. О чем вы так глубоко задумались?

– Но я… не знаю, что сказать, Петр Иванович, – очнулся Олег, – я не могу сам себе давать характеристику. У меня есть профессия, но устроиться на работу я не могу. Вот и вся характеристика.

– Помогу вам с работой. Помогу, – важно кивнул пипеткой Петр Иванович. – Не скажу, что мое предложение целиком и полностью соответствует вашим профессиональным навыкам, но они, эти навыки, весьма гожи. Весьма гожи. Нам с вами понадобятся и ваша спортивная подготовка, и ваше владение средствами связи.

Средствами связи? Вот как?! Олег моментально насторожился. Откуда этот… Петр Иванович знает о том, что Олег по профессии связист? Они с Линой не вели никаких таких разговоров, не выясняли друг у друга ни профессиональную принадлежность, ни возраст, ни происхождение, ни родственные связи. Они вообще почти не разговаривали, они пять или шесть дней занимались любовью, иногда перекусывали и никуда не выходили, потому что в Линином холодильнике запасы продуктов не иссякали. Так откуда он знает? Олег почувствовал, что вляпался, и тут же вспомнил, где он видел подобный интерьер. В школе видел, в кабинете завуча, когда его собирались исключать, и еще раз, когда ему там же выдавали «волчий билет» – справку вместо аттестата о неполном – восьмилетнем – среднем образовании.

– Так как же, Олег Михайлович, послужим отечеству? – очень проникновенно осведомился Петр Иванович. – Это наш с вами долг. Долг каждого советского человека.

– Так ведь отслужил, – пожал плечами Олег, – два года в южных частях. Долг выполнил.

– Это к счастью, – закивал Петр Иванович. – И я об этом осведомлен. Я же говорю: ваш опыт нам только на пользу. Я ведь не об армии толкую. Вы и сами понимаете, что не об армии. И не стоит делать вид, что не понимаете. Армия что? Раз, два… От обеда до забора… Или как там, хе-хе… Нет, это, безусловно, необходимо, и долг каждого советского… Ну, ладно. Я о другом. Вы, Олег Михайлович, привлекли нас своей незаурядностью, твердым характером, ясным умом, да и силушкой вы не обижены, и ловкостью. Перспективное сочетание. Таким качествам грех не найти применение. Вы понимаете где?

– Да, – ответил Олег безрадостно, – да, наверное, понимаю.

И, набравшись смелости, добавил сиплым, как у спасенной полгода назад в Михайловском саду летучей мыши, голосом:

– Но я, Петр Иванович, не стану доносы писать на своих друзей.

– Олег Михайлович, Олег Михайлович, – укоризненно и по-отечески покачал пипеткой Петр Иванович, – нехорошо. Ах, нехорошо. Доносы! Доносы пишут любители на своих соседей по коммунальной квартире или психопаты, которым мерещатся американские шпионы. Доносы. Не доносы, а донесения. Это так называется. И вам я, между прочим, ничего такого не предлагаю. Прекрасно знаю, что не будете писать. Психологический тип у вас не тот, и слог не бог весть какой. Хотя… Знаете ли, бывают обстоятельства, когда люди и сами на себя готовы по всей форме донесение составить, во имя благоденствия своих близких, например.